Мартлет и Змей - Владимир Торин Страница 35

Остальные прихожане одобрительно зашумели – слушать Полли Уэнелли и ее угрозы им было не менее жутко, чем ожидать приближавшейся ночи, когда темная сила из древнего леса Утгарта вновь выйдет на деревенские улицы и начнет творить свои злодеяния. Кошмар повторялся вот уже третий день. На первое утро нашли на улице мертвыми двух несчастных, Тима Блейона и его молодую жену. Они лежали в лужах крови, их тела были жутко истерзаны: у Тима была оторвана голова, а у его супруги – обе ноги. Недостающие части валялись в грязи в десятке шагов от них. Дверь в доме покойных была распахнута настежь – бедняг тащили по мокрой земле. Судя по виду ран, все это сделал огромный зверь, но ни волк, ни медведь не смогли бы так подкрасться и совершить что-нибудь подобное, не оставив никаких следов. Поэтому каждый из деревни искренне считал душегубов демонами.

На вторую ночь жертвой неведомых монстров стал Бертрам-охотник. Тут уж теория с диким зверем совсем отпала. Не могло неразумное животное сперва открыть ворота ограды вокруг дома, а затем и запертую на засов дверь самого дома. Старик был найден на полу, а все его конечности были отделены от тела и лежали, аккуратно разложенные в нескольких дюймах от причитающихся им мест. Печень его была кем-то выгрызена, и снова ни следа убийц. Но теперь всему ужасному происшествию был свидетель. Единственная дочь охотника, Салли-Прикуси-Язык, спрятавшаяся в погребе, видела тварей, но от пережитого ужаса за одну эту ночь и поседела, и говорить разучилась. Никто так и не смог узнать, кто это заявился к ним в дом.

И все это не считая еще трех человек, которые сгинули в лесу. Товарищ старейшины, кузнец из Кэт-Уиллоу, соседнего поселения, рассказал, что и у них люди пропадают, и в других деревнях, что близ леса Утгарта, тоже. Страх надежно поселился в душах крестьян. Детей даже днем не отпускали никуда одних, многие забросили свои привычные заботы и не казали носа из дому. Но чего таить, все понимали: двери и засовы тварям не преграда.

– Да только знаю я, что это за лихо лесное! – выкрикнула ведьма, уже пятясь к выходу. – И помяните слова мои: прочь все бегите, покуда целы! И не помогут против твари жуткой ни вилы, ни топоры! Порождениям ночи не страшна сталь простая. Надежда только на стрелы серебряные! А молитвы… ими только крыс и мышей глухих изгонять.

Полли Уэнелли скрылась за дверью, а растревоженный народ все не успокаивался. У ведьмы хватило храбрости высказать то, о чем остальные в страхе молчали: Хранн вовсе не защитит их. А ночь уже лилась в проем церковных врат вместе с туманом. Скоро… очень скоро…

– Мама, мне страшно, – прошептала девочка десяти лет.

Мать принялась гладить ее по голове, утешая.

– Не плачь, дитя, – попытался успокоить ребенка кто-то рядом. – В храм божий не войти прислужнику зла! Ведьма просто пугает. Она злая, малышка, потому что ее никто не любит.

– А ежели она все же права? – засомневался Питер, прижимая к себе детей. Те уже рыдали в голос. – Как бы безумные угрозы Кривой Ивы не оказалось правдой! Нам нужно оружие против тварей…

– Нет у нас серебряных стрел, даже ложки серебряной, и той – нету! – в отчаянии воскликнул зажиточный Йон Бреннен, у которого-то как раз серебро и водилось, да только тратить его из-за слов какой-то ведьмы рассудительному человеку отнюдь не хотелось.

– За солдатами надо послать! К самому барону идти! – предложил однорукий ветеран Хоган, служивший в молодости в теальской страже. Как руку-то потерял, так со службы его и прогнали, но прежней выправки бывший вояка не утратил, и лучше него в военном деле в деревне никто не смыслил. – Пришлет господин Танкред нам с десяток своих арбалетчиков, да лукарей два с половиной десятка, и все – нет больше лиха лесного!

– Так солдаты же не так просто придут, – возразил Йон. – Как на постой встанут, так всей нашей деревне и разорение. Кур порежут, коз, баранов зажарят и сожрут! Людей из домов повыгоняют! Солдаты – они хуже тех орков! Прячь от них потом наших дочерей и те крохи, что у нас есть… Чего захотят, то и отнимут!

– У некоторых и того нет, что у тебя… – скривился его сосед, Персли Уэйб, у которого все хозяйство – крохотный огород да пара гусей. – Отдать солдатам гуся или помереть от лап неведомых тварей? Да я первый избавителю того гуся зажарю…

– Да полно вам, может, обойдется еще, – прогремел старейшина: как и все кузнецы, он больше верил в ковкость металла, чем в бабкины сказки. – Небось то разбойники по лесам рыщут. Страхом решили народ взять. Негодяи из шайки Серого Ренти.

– Да что им от нас надобно, разбойникам-то? – вскинулась Мэри, жена башмачника. – Взять у нас, почитай, нечего, вот в Теале – дело другое…

– А то и ждут лихие люди, что мы в храме всю ночь просидим, а они тем временем по нашим домам, хлевам да птичникам пройдутся! И ведьму эту, видать, они к нам подослали! – Вдовец Том Греммер поднялся на ноги. – Вы как хотите, соседушки, а я домой пойду, на засовы запрусь и целее буду! А утром детей к тетке отправлю в Кэт-Уиллоу, да, может, и сам ее навещу…

Том и его дети пробрались через толпу и вышли из часовни, за ними потянулись другие – почти половина прихода. Пока спорили, туман лишь стал гуще, ночь уже полностью вступила в свои права, а на небе взошла луна. Тощая и бледная, что блин, раскатанный на ведьминой сковороде и сбоку надкушенный чьей-то пастью.

– Идите с Хранном, дети мои, – тихо напутствовал уходящих отец Тилл уже в третий раз. Но теперь он уже и сам был не рад, что люди расходятся – а что, если заглянет то зло посреди ночи в его келью? Уж больно страшно было смотреть на изуродованное тело бедного Тима Блейона и трупы других бедняг. Точно он до сих пор глядит на тех мертвецов – так и стоит весь ужас перед глазами! Тут уж одним потиром вина не обойдешься, три-четыре надо бы нацедить, только чтобы уснуть.

Бо́льшая часть прихожан вышла, в храме осталась лишь горстка людей, продолжавших неистово молиться. Все опустились на колени. Святой отец спустился со своего возвышения и подошел ближе, двумя руками сжимая ритуальный меч крестовиной вверх. Повернувшись к алтарю лицом и встав на колени, он присоединился к молитве. Он знал, что так поддержит этих людей, да и самому подле них было не так страшно. Когда рядом с тобой кто-то дышит, когда ты чувствуешь его тепло и слышишь его шепот, то и страх делится на всех. Слова защитной молитвы звучали в полупустом нефе, освещенном дрожащим светом немногих оставшихся гореть свечей:

– Хранн Всеблагой! Снизойди к чадам Своим, грешным! Помоги нам, недостойным сынам Твоим, избавь от наветов вражьих и от темного колдовства, ведовства, чародейства и от дум лукавых, да не возмогут они причинить никакого зла. Хранн Защитник, светом сияния Твоего сохрани нас на утро, на день, на вечер, на сон грядущий и силой благости Твоей отврати всякие злые напасти, силу нечистую и демонское искушение. На то есть воля Твоя – навеки и впредь. Меч и Роза.

И молитва действовала! Хранн снизошел, несмотря на злобные ведьмины посулы! Пока не отзвучали слова обращения к богу, и вправду ничего дурного не произошло. Но вот только стоило им затихнуть…