Тьма наступает - Лиза Джейн Смит Страница 34

Наутро Елена проснулась в узкой кровати Стефана. Она поняла это еще до того, как успела проснуться, как следует, и тут же послала в небеса молитву, в которой благодарила, что вчера вечером придумала для тети Джудит какое-то внятное объяснение. Вчера вечером — само это понятие показалось ей каким-то чрезвычайно размытым. Что ей снилось такого, отчего пробуждение показалось настолько невероятным? Она не могла вспомнить — господи, она не могла вспомнить вообще ничего.

А потом она вспомнила все.

Она рывком села на кровати (если бы она сделала что-то подобное накануне, то взлетела бы к потолку) и стала рыться в недрах памяти.

Солнечный свет. Она вспомнила: она вся в лугах солнечного света, а кольца на ней нет. Она испуганно осмотрела свои руки. Нет кольца. При этом ее ласкали лучи солнца — и не причиняли ей никакого вреда. Это невозможно. Она знала; память, пронизывающая каждую клетку ее тела, хранила грубую правду: солнечный свет должен убить ее. Она усвоила это раз и навсегда после того, как ее руки один-единственный раз коснулся лучик солнца. Она навсегда запомнила острую, жгучую боль, и этот случай навсегда изменил ее поведение. Никуда не выходить без лазуритового кольца, которое было красиво само по себе, но становилось еще краше от того, что спасало ей жизнь. Без этого кольца она могла, нет, должна была...

Ой! Ой-ой-ой!

Но ведь она уже нарушила это условие.

Она умерла.

Не просто изменилась, как тогда, когда превратилась в вампира, но умерла по-настоящему, смертью, после которой не возвращаются. В соответствии с ее личной философией, она должна была или распасться на безымянные атомы, или отправиться прямой дорогой в ад.

Но она почему-то никуда не отправилась. У нее были смутные воспоминания, как кто-то, похожий на родителей, давал ей советы — и очень хотел, чтобы она помогала людям, которых неожиданно оказалось намного легче понять. Школьник-хулиган? Она с грустью видела, как его отец-пьяница каждый вечер вымещал на нем злобу. Девочка, которая никогда не делала домашние задания? Ей приходится воспитывать троих младших братьев и сестер, а ее мать не встает с постели. У нее все время уходит на то, чтобы накормить и искупать детей. Как бы ни вел себя человек, этому всегда есть разумное объяснение, и сейчас Елена явственно его видела.

Она могла даже общаться с другими людьми в их снах. Потом в Феллс-Черч пришел один из Древних, и только благодаря этой способности она смогла выдернуть его вмешательство в эти сны и не убежать. Из-за него людям пришлось звать на помощь Стефана — и так вышло, что Дамон тоже был вызван. А Елена делала все, чтобы помочь людям, даже когда это стало почти невыносимо, потому что Древние понимали, что такое любовь, и знали, на какие кнопки надо нажимать и как сделать, чтобы их враги со всех ног помчались в ловушку. Но ее друзья стали бороться — и победили. А Елена попыталась излечить Стефана от смертельной раны, и, в конце концов, почему-то снова стала смертной — она лежала голая на земле в Старом лесу, укрытая курткой Дамона, а сам Дамон исчез, не дождавшись, пока его поблагодарят.

А когда она проснулась, в ней пробудилось только основное: органы чувств — осязание, вкус, слух, зрение — и сердце, но не разум. Стефан был очень добр к ней.

— А теперь что я такое? — спросила Елена вслух, поворачивая руки снова и снова и с удивлением глядя на осязаемую смертную плоть, которая повиновалась закону земного притяжения. Кто-то поймал ее на слове.

— Ты красавица, — сонно, не двигаясь, ответил Стефан. Потом он неожиданно подскочил. — Ты разговариваешь!

— Я в курсе.

— Осмысленно!

— Большое тебе спасибо.

— Предложениями!

— Я заметила.

— А ну-ка скажи еще что-нибудь. Что-нибудь длинное. Пожалуйста! — Стефан явно не верил собственным ушам.

— Ты слишком много времени тусовался с моими друзьями, — сказала Елена. — В этом предложении нахальство Бонни, вежливость Мэтта и приверженность фактам Мередит.

— Елена, это ты!

Вместо того чтобы поддержать этот дурацкий диалог ответом: «Стефан, это я!» — Елена задумалась. Потом она осторожно встала с кровати и сделала шаг. Стефан, торопливо отвернувшись, протянул ей халат. Стефан? Стефан?

Тишина.

Когда Стефан, выдержав приличествующую паузу, снова обернулся, то увидел, что Елена стоит на коленях в солнечных лучах, держа халат в руках.

— Елена?

Она знала, что ему она представляется совсем юным ангелом, ушедшим в медитацию.

— Стефан.

— Ты плачешь.

— Я опять стала человеком, Стефан, — она подняла руку и опустила ее, отдав на милость силы земного притяжения. — Я снова человек. Не больше и не меньше. Кажется, мне просто понадобилось несколько дней на то, чтобы снова войти в колею.

Она заглянула ему в глаза. Они всегда были очень зелеными-зелеными. Как кристаллы, подсвеченные откуда-то из глубины. Как летний листок в лучах солнца.

Я могу читать твои мысли.

— А я не могу читать твои, Стефан. Могу уловить только общий смысл, и даже в этом не уверена до конца.

Елена, все, чего я хочу, находится в этой комнате.Он похлопал рукой по кровати. Если сядешь рядом, я смогу сказать: все, чего я хочу, находится на этой кровати.

Но вместо этого она поднялась и набросилась на него — руками обвила шею, ноги переплела с его ногами.

— Я все еще очень молодая, — зашептала она, сжимам его в объятиях, — а если считать по дням, то таких дней, как этот, у нас было не так уж много, но...

— Я все еще слишком стар для тебя. Но для меня возможность смотреть на тебя и видеть, как ты смотришь на меня...

— Скажи, что ты всегда будешь любить меня.

— Я всегда буду любить тебя.

— Что бы ни случилось.

— Елена, Елена... Я любил тебя, когда ты была сметной, вампиром, чистым духом, духовным младенцем — и теперь, когда ты опять стала человеком.