Чудовище - Алекс Флинн Страница 34

— Быть собой? Ты что забыл, что я — это чудовище? — Это слово вырвалось ужасным рыком, хоть я и пытался оставаться спокойным. — В первый раз, спустя неделю, она увидит меня в дневном свете. И мне хочется показаться хотя бы умным.

— Ты и так умен, и она тоже, кстати, а ты ведь хочешь суметь поддержать разговор, а не повторять мои слова.

— Она была членом всех почетных обществ, получала стипендию. А я невежа с папочкиными деньгами.

— Ты изменился с тех пор, Адриан. Я подкину тебе парочку подсказок, если тебе понадобится моя помощь, но я верю, что ты и сам справишься. Ты смышленый парень.

— Ага, ты всего лишь хочешь снова улечься спать.

— Да. Я хочу снова лечь спать. Но не «всего лишь». Я тебе уже ответил, — он начал закрывать дверь.

— Знаешь, а ведьма сказала, что к тебе вернется зрение, если я разрушу свое проклятие.

Он остановился: — Ты попросил ее?

— Да, я хотел сделать что-нибудь для тебя, потому что ты хорошо ко мне относишься.

— Спасибо, — с улыбкой ответил Уилл.

— Вот видишь как важно, чтобы у меня все вышло хорошо? Поэтому придумай что-нибудь, дай подсказку. Она сказала, что если я окажусь глупым, она будет заниматься отдельно. А это, Уилл, двойная работа для тебя.

Скорее всего, он обдумал мои слова, потому что сказал: — Ладно, прочитай 54-ый сонет. Думаю, тебе он понравится.

— Спасибо.

— Но, Адриан, иногда надо и ей давать возможность показать себя.

И закрыл дверь.

До прихода Линди я поставил свой стул перед стеклянными дверями, ведущими в сад с розами. Я долго пытался решить, буду ли я выглядеть лучше на фоне роз или они наоборот, привлекут внимание к моей уродливости. Но, в конце концов, я решил, что что-то в комнате должно быть красивым, и это определенно не я. Не смотря на июль, я был в рубашке от Ральфа Лорана на пуговицах и с длинным рукавом, в джинсах и в кроссовках с носками. Чудовище-ученик элитного колледжа. С книгой сонетов Шекспира в руках, я сидел и перечитывал 54-ый сонет уже, наверно, в двадцатый раз. На заднем фоне играла музыка из «Времен года» Вивальди.

Вся эта постановочная картинка разрушилась, когда она постучала. Уилл еще не пришел, и мне пришлось встать, разрушив тем самым свое красочное (или — не стоит лукавить — чуть менее отталкивающее) представление. Но я не мог вынуждать ее стоять там, так что бросился к двери, чтобы открыть ее. Открыть очень, очень медленно, чтобы не шокировать ее.

В утреннем свете было еще заметнее, чем прошлой ночью, что она избегает прямых взглядов на меня. То ли она вела себя так, потому что я вызывал у нее тот же ужас, что фотография с места преступления, то ли она пыталась быть тактичной и не рассматривать меня напрямую. Я верил, что ее ненависть ко мне сменилась жалостью. Но как же мне превратить это в любовь?

— Спасибо, что пришла, — сказал я, жестом приглашая ее в комнату, но не прикасаясь. — Я решил разместиться рядом с оранжереей. — Я переставил темный деревянный стол ближе к дверям и пододвинул стул для Линди, приглашая ее сесть. В жизни раньше не делал ничего подобного для девушки.

Но она уже была у дверей в оранжерею: — Как же тут красиво! Можно войти?

— Да. — Я уже стоял позади нее и тянулся к замку. — Пожалуйста. Мой сад никогда не посещал кто-либо еще, кроме Уилла и Магды. Я надеюсь…

Я замолчал. Она уже вышла из комнаты. Едва она вошла внутрь оранжереи, мелодия «Весны» Вивальди окутала ее, стоящую среди цветов.

— Это восхитительно! Такой аромат… это же целое богатство у тебя дома!

— Это и твой дом. Пожалуйста, приходи, когда пожелаешь.

— Я люблю сады. Мне нравилось бывать после школы на Земляничных полях в Центральном парке. Я сидела там, читая, часами. Я не любила возвращаться домой.

— Я понимаю. Хотелось бы мне пойти в этот сад. Я видел его изображения в Интернете. — И проходил там тысячу раз в прошлой жизни, едва ли замечая это. Теперь же я жаждал пойти туда, но не мог.

Она опустилась на колени у миниатюрных розочек: — Они просто очаровательны.

— Похоже, девушкам всегда нравится все крохотное. Я больше люблю плетущиеся. Они всегда тянутся к солнцу.

— Они тоже красивые.

— Но вот эта… — я тоже опустился на колени, чтобы показать миниатюрную светло-желтую розочку, которую я посадил около недели назад. — Эта роза называется Маленькая Линда.

Она покосилась на меня: — Ты всем своим цветам даешь имена?

Я рассмеялся: — Я не называл ее. Селекционеры при получении нового сорта роз дают ему название. Так уж вышло, что этот называется «Маленькая Линда».

— Она совершенна, такая хрупкая. — Она потянулась к розе, и ее рука коснулась моей, пустив по моему телу разряд тока.

— Но сильная. — Я убрал руку, прежде, чем она сама отдернет ее в отвращении. — Некоторые миниатюрные сорта намного сильнее чайных роз. Хочешь, я срежу несколько, чтобы поставить в твоей комнате, раз уж это твои тёзки?

— Было бы жестоко их срезать. Может… — Она замолчала, держа маленький цветочек на двух пальцах.

— Что?

— Может быть, я вернусь, чтобы навестить их.

Она сказала, что вернется. Не может быть!

В этот момент вошел Уилл.

— Угадай, кто здесь, Уилл? — сказал я, словно не предупреждал его заранее. — Линди.

— Замечательно, — ответил он. — Добро пожаловать, Линди. Надеюсь, ты оживишь обстановку, потому что с одним только Адрианом было ужасно скучно.

— Оба скучали, — отозвался я.

Затем, как я уже знал, он сказал: — Сегодня мы собираемся обсуждать сонеты Шекспира. Думаю, начнем с пятьдесят четвертого.

— Ты взяла книгу? — я спросил у Линди. Она помотала головой. — Мы можем подождать, пока ты сходишь за ней. Верно, Уилл? Или могу поделиться своей?

Ее глаза блуждали по оранжерее: — Эмм, думаю, мы можем заниматься по одной книге. Я принесу свою завтра.

Она сказала «завтра».

— Хорошо. — Я подвинул книгу, чтобы она была ближе к ней. Не хотелось, чтобы она подумала, будто я пытаюсь придвинуться к ней ближе. Но все же, сейчас я был с ней так близко, как никогда прежде. Я мог так легко дотронуться до нее, словно случайно.

— Адриан, ты хочешь прочесть вслух? — спросил Уилл.

Вот и подсказка. Учителя всегда хвалили мое чтение, а я уже прочитал этот сонет десятки раз.

— Конечно, — согласился я.

Красивое — красивей во сто раз,

Когда красу венчает благородство.

Так роза восхитит не только глаз:

Есть в нежном аромате превосходство.

Естественно, сидя так близко к Линди, я облажался, проглотив половину букв на «красивое — красивей во сто раз», но продолжил читать.