Посланец небес - Михаил Ахманов Страница 34

Так, то развлекая благородных воинов, то развлекаясь сам, Тревельян шагал и ехал по землям Манканы, пока, в трех днях от побережья и города Ильва, карательная экспедиция не встретила войско бунтовщиков.

* * *

Место было удобное для битвы – впереди лежал широкий луг, к нему с обеих сторон теснились поля и огороды, окружавшие несколько деревушек или, скорее, хуторков – в каждом десяток-другой построек. На севере эту равнину замыкали пологие холмы с торчавшими на вершинах камнями, видимо, мегалитами; до них было немногим больше километра, и Тревельян разглядел суетившиеся там фигурки. Дорога, прорезая луг, ныряла в теснину между двух холмов и терялась вдали, за склонами возвышенностей, поросших травой и кустарником. Поперек луговины, ближе к холмам, стояло войско, тысяч семь или восемь человек, вооруженных копьями, топорами и мечами; впереди – шеренга бойцов в панцирях, а за ними – толпа бездоспешных, где редкими искрами поблескивали шлемы. На холмах, среди каменных глыб, тоже были люди – вероятно, лучники и стрелки из арбалетов. Колесниц Тревельян не увидел, за исключением одной, маячившей перед воинским строем прямо посреди дороги. Около возка стоял большой сундук, а рядом с ним – мужчина в жреческой хламиде, поднимавший сплетенный из зеленых ветвей большой венок, символ мира.

– Развернуть строй! – выкрикнул Альгейф. – Бегом! Быстро, дети пацев! Первый и второй отряды – левый фланг, третий и четвертый – правый, пятый и шестой – в центре! Торопитесь, ублюдки, крысиный кал, бледные морды! Копьеносцы, занять две первые шеренги!

Выучка у имперских солдат была блестящая – войско перестроилось с марша, не затратив лишней минуты. Два отряда по четыреста бойцов в каждом двинулись к западу, два – к востоку, и два последних, преодолев стремительным броском три сотни метров, встали за спиной военачальника. Альгейф, озирая местность со своей колесницы, продолжал распоряжаться:

– Стрелков на фланги! Выдвинуться вперед! Цель – длинноносые отродья, что засели на холмах! Альраун, поведешь тех, что ближе к деревне. Альборх, обстреливай кучу дерьма… видишь, ту, с двумя вершинами. Стрел не жалеть! Альхард, останешься с колесничими.

Забегали посыльные, раздался топот копыт, послышались выкрики – сотня боевых возков, по четыре в ряд, перекрыла дорогу. Помощники чахора рванулись на свои места.

– Ты не слишком торопишься, благородный? – спросил Тревельян, стоявший рядом с военачальником на колеснице. – Они, кажется, просят мира. Пожалуй, надо сначала разобраться.

– Разбирайтесь вы, стражи справедливости, а у меня на это нет времени, – буркнул Альгейф. – У меня приказ: снять мятежникам головы, пленных – в пибальские каменоломни, а Пагуша, смрадного змея, – на крюк! Когда это сделаю, можно будет и разобраться. – Он вытянул шею и заорал: – Стрелометные машины ставить в ряд за щитоносцами! Подтянуть из обоза фургоны с запасами стрел! При-иготовиться! Выровнять щиты и копья! Бей в барабаны! Марш!

Таркола двинулась вперед под ритмичный грохот барабанов, ломая кусты и приминая луговые травы. Жрец-парламентер, стоявший у сундука, отчаянно замахал венком, но, видя, что на мирные знаки никто не обращает внимания, вскочил в колесницу и погнал лошадей по дороге. На вершинах холмов поднялись неровные цепочки лучников, манканцы сплотились тесней, над их войском протяжно зазвучали трубы, но, кажется, то был не призыв к кровопролитию, а просьба остановиться и вступить в переговоры. Альгейф, однако, ей не внял. Его отряды, вдвое или втрое уступавшие числом врагу, надвигались с железной уверенностью профессионалов. Арбалетчики на флангах уже достигли дистанции прицельной стрельбы, зарядили свое оружие и начали рассредоточиваться, вытягиваясь в две шеренги. Щитоносцы всех шести отрядов шли в четыре ряда: в двух первых – воины с длинными копьями, за ними – вооруженные мечами. Над колесницей Альгейфа взмыл имперский стяг, багряное вертикальное полотнище на шесте с перекладиной. На красном фоне прихотливо сплетались семь золотых драконов, символ Семи Провинций, насчитывавший пару тысяч лет; под таким знаменем сражался и покорял чужие земли легендарный Уршу-Чаг Объединитель.

Грей, напуганный шумом, снялся с плеча Тревельяна и полетел к лесу. За спиной грохотали колесницы и возы с метательными машинами, уже выехавшие на луг; их длинные шеи торчали словно стволы орудий неуклюжих деревянных танков. Трубы в войске мятежников смолкли – там, вероятно, потеряли надежду на мирное решение конфликта. Стрелки на холмах вскинули луки, воины в доспехах, стоявшие впереди, медленно двинулись навстречу имперцам, увлекая за собой многотысячную массу ратников. Тревельян решил, что Пагуш неважный стратег – отвратительный, честно говоря. С этаким бездоспешным партизанским воинством атаковать имперцев полагалось в лесу, среди оврагов и холмов, где тяжеловооруженные не могут навалиться строем, стрелки не видят цель, а колесницы вообще бесполезны. Если же Пагуш решил сражаться на открытой местности, то, по канонам древнего боевого искусства, воинов в панцирях лучше собрать в ударный отряд, а прочими силами окружить противника, пользуясь численным превосходством и сделав фланговые обходы. Не помешали бы и засады, волчьи ямы с острыми кольями, замаскированные рвы и сотен пять кувшинов с нефтью. Но в Манкане, вероятно, о таких военных премудростях даже не слышали.

Альгейф сделал знак шагавшим рядом с колесницей барабанщикам.

– Три залпа! Стрелки бьют по холмам, стрелометные машины – в толпу этих драных ящериц!

Ритм ударов изменился, и стрелы тучей взмыли вверх, чтобы обрушиться затем на воинство Пагуша. Его бойцы падали сотнями; ни щит, ни доспех не спасали от снарядов метательных машин, да и от арбалетных стрел тоже. Ответ был не очень внушительным – луки манканцев не могли тягаться в дальности боя с имперскими арбалетами.

Колесница Альгейфа поравнялась с сундуком, сдвинутым солдатами на обочину.

– Сейчас ударим по-настоящему, – сказал военачальник. – Так ударим, что у этого сброда носы полетят в одну сторону, а уши – в другую! Я знаю, что вы, рапсоды, славные рубаки… Но настоящую битву ты когда-нибудь видел? Гляди! Воспоешь это сражение в своих балладах.

– Пожалуй, мне будет удобнее воспевать во-он с того сундука, – заметил Тревельян. – Опять же, хотелось бы выяснить, что в нем такое. Вдруг рескрипт Светлого Дома о помиловании.

Альгейф ухмыльнулся:

– Это вряд ли! Но ты прав, Тен-Урхи, нужно проверить, что в этом вшивом сундуке. К тому же с отдаления тебе будет лучше видно, чем с моей колесницы. Иди! Вечером споешь в моем шатре.

Тревельян спрыгнул на дорогу, а чахор, подняв копье с флажком, проревел:

– Атакуем! Барабаны, сигнал! Вперед! Р-разом навались!

Гулко грохнули барабаны, и шеренги имперских солдат, преодолев последнюю сотню метров, ударили на войско Пагуша, опрокидывая воинов в первых рядах. Замелькали копья, сверкнули мечи, брызнула кровь, вой и стон поднялись над толпой манканских ратников. Их оттесняли к холмам, а колесницы, разделившись на два отряда, уже мчались по лугу, чтобы обойти мятежников с обеих сторон и отрезать путь к отступлению. Арбалетчики тоже не дремали: одни с обнаженными клинками полезли на склоны, другие продолжали стрелять, не давая лучникам манканцев поднять голову. Дело шло к тому, что Тревельян наблюдал в разных звездных системах и разных гуманоидных мирах, но в сходных обстоятельствах: к большой резне.