Кровавый корсар - Аарон Дембски-Боуден Страница 34

Молчание длилось ровно 6,2113 секунды. Делтриан знал это, потому что, отсчитывая точное время, упражнял свои математические способности. В конце концов техножрец сам нарушил тишину, предприняв редкую попытку пошутить, — ему хотелось прекратить неуместную и непонятную свару.

— Если нам не позволят причалить, это, используя нострамскую лексику, будет большой… неудачей.

Слово плюхнулось в тишину, как камень в болото, и Делтриан немедленно ощутил неловкость. Техноадепт пожалел о том, что вмешался, и среагировал двумя способами. Во-первых, бессознательным человеческим жестом, которым смертные стараются отгородиться от тревоги и который странно смотрелся у полумеханического существа: он поплотнее закутался в плащ, словно защищаясь от холода. Конечно, ему не было холодно. Делтриан давно избавился от способности ощущать температуру поверхностью тела, оставив лишь термодатчики, встроенные в кончики пальцев. И во-вторых, техножрец в ту же секунду стер слово «неудача» из кратковременной памяти, использовав функцию «удаление данных».

Тем не менее его экспромт оказался успешным. Талос улыбнулся и успокоил воинов тихой фразой:

— Братья, довольно. Даже техножрец Машинного Бога смущается при виде ваших семейных разборок.

— Как прикажешь. — Меркуций отсалютовал, ударив кулаком по нагруднику.

Ксарл изобразил пристальный интерес к гололитическому столу, но не прекратил усмехаться.

— Люкориф? — позвал Талос.

— Ловец Душ?

— Пожалуйста, не называй меня так.

Раптор трескуче захихикал.

— Чего ты хочешь?

— Сообщи Вознесенному о расчетах техножреца и предполагаемых сроках ремонта.

— Так и сделаю, — выдохнул раптор, уже ковыляя к выходу из комнаты.

— Он мне не нравится, — буркнул Кирион.

Талос проигнорировал замечание брата и обратился к техножрецу:

— Не могли бы вы перенести все детали ремонтных работ на закодированный инфопланшет? Когда мы достигнем дока, я прослежу за тем, чтобы все делалось как можно быстрее.

— Принято.

Поколебавшись, Делтриан добавил:

— Но следует ли понимать вас так, что я не сойду с корабля в Зрачке Бездны?

— А вам бы хотелось? — нахмурился Талос. — Простите, я не подумал об этом. Если вы решите покинуть корабль, Первый Коготь будет сопровождать вас в качестве почетного эскорта.

— Позвольте озвучить мою благодарность, — ответил техножрец. — И, в дополнение к этому лингвистическому обмену, мне хотелось бы задать еще один вопрос. Ваша рука функционирует в приемлемой степени?

Талос кивнул.

— Да. Еще раз благодарю вас, техножрец.

— Я горжусь этой работой, — ухмыльнулся ему Делтриан.

Впрочем, Делтриан ухмылялся всегда.

Марух покосился на погруженного в работу Септимуса. Свет лампы был тусклым, что подвергало испытанию и без того больные глаза Маруха, однако в последние недели чернорабочий с Ганга начал медленно привыкать.

— Что это? — Он поднял металлическую деталь размером со свой большой палец.

Септимус оглянулся на старшего раба. Верстак Маруха в их общей мастерской был завален сломанными сверлами, папками и промасленными тряпками. Поверх них лежал наполовину собранный болтерный пистолет. Септимус отложил помятую схему, которую до этого внимательно изучал.

— Подвеска. Для штурмового болтера лорда Меркуция.

Корабль снова вздрогнул.

— Какого?!.

— Нет.

Септимус отвел взгляд от встревоженной физиономии Маруха, уповая, что Октавия направит корабль в более спокойную зону.

— О чем бы ты ни собирался спросить, лучше не спрашивай. Просто работай.

— Послушай, Септимус…

— Я слушаю.

— Нас постоянно трясет. Даже больше, чем на грузовых транспортниках, а уж тамошнюю болтанку я хорошо помню. Может, что-то не в порядке?

Септимус ответил, невозмутимо глядя в глаза.

— И что ты собираешься делать? Вылезти наружу и залатать дыры в корпусе клейкой лентой? Вперед. Там миллионы монстров только и ждут, как бы разорвать в клочки твою душу. А мне, к сожалению, придется обучать кого-то другого.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — Марух почесал щеку, оставив на коже пятно смазки.

— Я спокоен, потому что все равно ничего не могу сделать.

— Я слышал истории о том, как корабли пропадают в варпе…

Септимус снова вернулся к изучению схемы, хотя одну обтянутую перчаткой руку положил на кобуру с пистолетом.

— Поверь мне, никакие истории не сравнятся с правдой. Реальность намного хуже тех баек, которыми вас потчуют в имперском космофлоте. И сейчас совсем не время думать об этом.

«Завет» опять тряхнуло — на сей раз так сильно, что оба оружейника слетели со стульев. Крики с нижних палуб жуткой какофонией разнеслись по коридорам.

— Варп-двигатели снова отрубились, — выругался Марух, прижимая ладонь к окровавленному виску.

Падая со стула, он врезался головой в край верстака.

— Синфаллиа шар вор валл'велиас, — прошипел Септимус, поднимаясь с пола.

— Что это значит?

Второй раб запустил пальцы в волосы, откидывая с лица спутанные пряди, и ответил:

— Я сказал: «Эта женщина угробит всех нас».

Октавия, устало поникнув в кресле, протерла закрытые глаза костяшками пальцев. Пот капал у нее со лба на палубу — тихое «кап-кап» редкого весеннего дождика. Девушка сплюнула, ощутив в слюне привкус крови. Око навигатора болело от слишком долгих усилий и чесалось от омывающего его соленого пота.

Со вздохом она вновь откинулась на спинку кресла. По крайней мере, «Завет» перестало трясти. Судя по прежнему опыту, в ее распоряжении от одного часа до трех, а потом Вознесенный вновь прикажет ей тащить корабль в варп. Это последнее сокрушительное падение из Моря Душ было куда хуже предыдущих. Через все еще не пресекшуюся связь с кораблем Октавия чувствовала панику команды, которая так и сочилась сквозь стальные стены. На сей раз пострадали люди. Она вывела корабль из варпа слишком резко, хотя держалась до последнего, пока кровь чуть не закипела в жилах.

До нее донесся вопрос:

— Госпожа?

Девушка узнала голос и почувствовала, что говоривший совсем близко. Если она откроет глаза, то встретится взглядом с мертвой девочкой…

— Тебя здесь нет, — прошептала Октавия.

Мертвая девочка мягко погладила ее по колену. По спине навигатора побежали мурашки. Октавия отпрянула, вжавшись в кресло.

Открыть глаза оказалось необычайно трудно. На какую-то долю секунды третье око не желало закрываться, что доставило девушке странное удовольствие, а затем клубящиеся нецвета варпа сменились обычной чернотой. Человеческие глаза открылись с такой же неохотой. Ресницы слиплись от слез.