Швея-чародейка - Ровенна Миллер Страница 34

– Танец диктуется музыкой, – ответил Теодор, цитируя старую пословицу.

Это было правдой. Прекрасно обставленные, сладко пахнувшие комнаты в доме Виолы создавали музыку – иную, чем в дымных тавернах и на речных бульварах, где несколько парней пытались ухаживать за мной в далекой молодости. Я давно не вспоминала этот танец, но втайне ждала его продолжения. Конечно, он заключался в праздных прогулках, а не в зажигательной мазурке.

Люди смотрели на нас, когда мы проходили мимо. Я выглядела всего лишь хорошо одетой простолюдинкой, но Теодор носил фамильную медаль и церемониальный меч. Он был благородным дворянином по рождению. Прикрытые руками рты шептали один вопрос: что она делает рядом с ним? Меня обсуждали множество раз в моей жизни – за особенности характера и за знание, как наделять одежду чарами, – это не давало людям покоя. Поэтому доносившийся шепоток не беспокоил меня, пока дело не касалось куда менее лестных вещей, чем внимание герцога.

– Конечно, я привык к своей удаче, – сказал Теодор, когда женщина, загонявшая троих гусей, сошла с нашего пути, – но меня интересует, сможете ли вы посетить со мной общественные сады. Я создаю там проект, который хотел бы подвергнуть художественной критике.

– Не уверена, что имею нужный вам опыт в садоводстве.

– Вы модельер, который работает с шелком, вельветом и шерстью. Почему бы мне не посчитать, что вы оцените произведение, сделанное из мха и листвы?

– Значит, речь идет о вашем творчестве? – спросила я, понизив голос.

Я помнила, какой секретностью окружала первые просмотры любого проекта – как я берегла наброски, пока не убеждалась, что придуманный дизайн пойдет в работу; как я сначала выслушивала мнение нескольких проверенных людей.

– Да, и это лучшее из моих творений. Новый сад – точнее, вид садового искусства.

Герцог прочистил горло.

– Это закрытое пространство, поэтому вам не нужно тревожиться, что вас увидят рядом со мной, – добавил он. – Если вы об этом беспокоитесь.

Я не знала, шутит он или нет.

– Вы мне льстите. И я совсем не тревожусь о вашей компании.

Пока мы шли, он рассказывал о семенах растений, которые заказывал за морями, и о трудностях создания достаточной кислотности почвы. Я же думала о практической ценности дружбы с Теодором. Он был симпатичным мужчиной. Очаровательным. Хорошие отношения с герцогом стали бы великим благом для моей профессии. Тем более если бы он был моим товарищем и художественно настроенным другом.

– Что это?

Теодор замедлил шаг. Я посмотрела вверх по улице. Группа заговорщиков в красных колпаках – широкоплечие парни из доков – собрались на пересечении Речной и Колодезной улиц, выкрикивая что-то прохожим.

– Обычная толпа, – ответила я с большей желчью, чем собиралась сказать.

Речная улица переходила в коммерческий район, наполненный магазинчиками и небольшими рыночками. Она шла от портовых складов, за которыми располагались красильни, скотобойни и прочие малоприятные строения. Я считала этот район города полноправной территорией Красных колпаков. Их присутствие здесь и демонстрация на Площади фонтанов, а также возраставшая численность мятежников в пеллианском квартале тревожили меня. Эти ребята заставляли моих клиентов нервничать. Ателье располагалось всего лишь в нескольких кварталах отсюда. Если Красные колпаки оккупируют нашу торговую улицу, я потеряю свой бизнес.

Теодор опустил руку на меч и взял меня под локоть, подтянув ближе к себе. Защитник! Это произвело на меня странное впечатление. Герцог мало чего добился бы своей тонкой церемониальной рапирой, и мое напоминание о родстве с братом оказалось бы более важным. Но в моем животе благодаря его близости зародилось какое-то возбуждение, которого я не чувствовала годами.

– Это всего лишь горлопаны, – прошептала я. – Они никому не вредят… просто раздают памфлеты.

Мой голос дрожал, но не потому что Красные колпаки стояли на улице, а из-за его благородной руки на моем локте.

– Мой отец говорит, что я должен сидеть в карете, а не ходить по улицам.

Я отнеслась к его словам равнодушно. Мы прошли перекресток и направились к общественным садам. Остаток пути герцог почти ничего не говорил.

Когда мы миновали искусно выкованные железные ворота, я почувствовала себя спокойнее и даже привыкла к руке Теодора. Витые металлические прутья остались за нами, а впереди разбегались гравиевые дорожки. С дороги я видела только высокую самшитовую ограду, но за ней находились выставочные сады и розарии, фонтаны и зеленые лабиринты. Все это дремало во время зимы. Интересно, что хотел показать мне Теодор?

Мы свернули к устью реки, располагавшемуся рядом с садами. Теперь перед нами возвышалось массивное строение.

– Что это за место?

Я не видела его прежде. Оно появилось в этом году – уже после того, как я посещала сады.

– Ничего серьезного, – с улыбкой ответил Теодор, открывая дверь оранжереи. – Всего лишь мое творение.

Здание выглядело как перевернутый разбитый корабль из стекла и металла. Несколько рабочих, сажавших что-то возле входа, выпрямились, наблюдая за нами. Похоже, они знали Теодора. Рабочие дружески махали руками или вежливо кланялись, когда мы проходили мимо. Я посмотрела на верх оранжереи. Металлические арки походили на железную грудную клетку. Между ними, будто подвешенные в пространстве, темнели опалесцентные стекла. А внизу раскинулся сад.

Сад в середине зимы! Я стянула капюшон и пошла дальше, навстречу удивительному теплу. При виде бегоний и петуний у меня открылся рот. В другом углу зеленел треугольник папоротников. Дальше тянулись длинные стебли чайных роз, и над ними журчали небольшие, но восхитительные фонтаны, на которых мраморные русалки играли на различных инструментах.

– Все это сделали вы? – спросила я, повернувшись лицом к сиявшему Теодору.

– Можно и так сказать, – ответил он. – Большую часть здания построили рабочие. Многие растения посадили садовники. Остальное закончил я. И даже не забыл об этом.

Он кивнул на низкую поросль стыдливо румяных цветов.

– Розовый бальзам, – с восторгом сказала я.

Герцог улыбнулся.

Я подошла к россыпи распустившихся цветов и кончиками пальцев погладила их мягкие лепестки. Словно касалась живого шелка.

– Здесь всегда лето, – прошептала я.

– Будто живешь в стране ближе к экватору, – ответил Теодор.

– Где вы изучали ботанику в этом году?

Герцог рассмеялся, но как-то безрадостно.

– Мой отец считает, что лучше использовать меня в Галатии. Когда приходит зима, ботаника теряет свои права.

– Но только не здесь, – сказала я, обводя вокруг себя рукой. – Поэтому вы создали все это?

– Частично, да. И частично в надежде, что большой успех убедит отца в достойности этих исследований. Не важно, сколько лет наследнику. Мои занятия всегда опираются на снисходительность отца. Но даже при этом я надеюсь, что весь город придет и оценит летний вечер в середине зимы.