Одержимый - Николай Мещанкин Страница 33

— Органы осязания, — продолжал Хобахава наставительным тоном, — даны нам, дабы ублажать. Наслаждаться каждую секунду, каждое мгновение- вот в чем смысл жизни. Получить максимум удовольствия. Все остальное прилагается. Все, что мы делаем в жизни, направлено только на это. Мы суетимся отнюдь не для того, чтобы суетиться, а чтобы обеспечить себя удовольствиями. Удовольствий как можно больше и как можно дольше. За два краеугольных камня философии, Хобахава поднял бокал в приветствии, глотнул, посмаковал. — Зардарийцы, знаете таких? Нет? Ну да, конечно, последнего казнили лет двести назад, а читать вам некогда. Так вот, они говорят: посмотрите на корову. Она ест, и она счастлива. А почему она счастлива? Потому что свободна от будущего. Она не думает о завтрашнем дне, она ест сейчас, и сейчас получает удовольствие в чистейшем виде, ни на гран не омраченное мыслями, к примеру, о том, что будет, когда кончится трава. И поэтому для получения максимума удовольствия надо поступать так, как корова. Вы согласны?

Акадар предусмотрительно воздержался от ответа.

— И правильно делаете, что не соглашаетесь! — Хобахава довольно полуулыбался. — Потому что это противоречит второй части силлогизма — как можно дольше. Максимум в первой за счет потери второй. А надо рассматривать в сумме. В целом.

Хобахава очертил в воздухе круг ладошками. — С этой самой коровой, трава это мелочи. А вот мясник придет через час — и что? Час чистейшего счастья, или не столь чистого, но двадцать лет — что больше? — Хобахава сделал еще глоток, зажмурился. — Наша Девятка — толкание коров на поляне. Коров, мнящих себя мясниками.

— Вы, уважаемый магистр, между прочим, тоже член Девятки. — Акадара такое сравнение оскорбило.

— Да, но я счастливо избегал ваших игр, что очень полезно сказалось на моем здоровье. — Хобахава похлопал себя по вместительному чреву. — Старый безвредный чудак, не правда ли? — Хобахава хитро подмигнул.

Акадар снова промолчал, хотя и не был согласен с Хобахавой. По крайней мере он Хобахаву безвредным не считал. Чудаком — да, но уж никак не безвредным.

— Но сейчас, уважаемый Акадар, ситуация изменилась. Слишком много странного произошло за этот год, слишком много. А все странное, не имеющее объяснения, вызывает у меня неприятный зуд в груди. — Хобахава посмотрел рубиновую жидкость на свет, покрутил ее в бокале. — И наводит на мысли. Знаете, какие? Что появился настоящий мясник. И этот мясник угрожает всей нашей поляне.

— Вы имеете в виду Баниши?

— Ну что вы. — Хобахава хихикнул. — Конечно, нет. Баниши тянет на себя одеяло, но в этом ничего необычного нет, традиционное поведение коровы. А я имею в виду именно странности. И именно мясника. — Хобахава глотнул вина, почмокал. — Так вот, про странности. Немногим более года назад произошел странный выброс энергии, и у орков объявился некий Гуграйт, тоже странный. По описаниям видевших его он не похож ни на одну расу, живущую в мире. Дальше. Все шпионы этого Гуграйта, пойманные нашей службой, немедленно странным образом умирали в тюрьмах, оставляя нас ни с чем. А, да, страннейший исход огромного количества магической энергии этой зимой, появлявшейся из пустыни и пропадавшей неизвестно куда над землями орков. Несколько валытийских вельмож, умерших, похоже, так же странно, как шпионы Гуграйта. И странно неотслеживаемые поставки оружия оркам через Вальпию. Ну как, достаточно странного?

— Я понимаю, куда вы клоните. — Акадар пожал плечами. — Но я бы не стал драматизировать. Совсем не обязательно все сводить к Гуграйту. Могут быть и другие объяснения. Количество энергии, например, слишком велико, и это, скорее всего, было просто природное явление. Как на самом деле умерли вальпийские вельможи, мы не знаем, а то, что мы не можем прекратить поставки оружия, — так бардак в Вальпии всем известен. В конце концов, все это может быть простым совпадением.

— Я бы очень этого хотел, — Хобахава промокнул платком рот, — видят Всевысшие. Но готовиться надо всегда к худшему, и я начал искать. И знаете, именно наш напористый Баниши в своем невежестве дал мне возможный ключ. Гуграйт действительно может быть, так сказать, из Башни.

— Вы пригласили меня, чтобы поиздеваться? — Акадар скривился. Воспоминания о том, как тебя выставили глупцом, — отнюдь не самые приятные. — Если все, что вы хотите мне сообщить, — лишь досужие измышления и оскорбительные сказки, то я, пожалуй, пойду! — Акадар начал вставать.

— Подождите, подождите! — Хобахава зашевелился в кресле, замахал рукой, и его тело под тонкой дорогой материей пошло волнами. — Это не сказки!

Акадар внимательно посмотрел на Хобахаву. Вроде бы совершенно серьезен.

— Я знал, что мне не поверят, — торопливо заговорил Хобахава. — Поэтому я не могу сказать этого на Совещании. Надо мной просто посмеются. Но вы же самый разумный среди магистров, вы должны меня выслушать!

Акадар нерешительно постоял, затем снова сел.

— Знаете, зачем была образована Девятка?

— Дабы хранить и оберегать мир среди людей, — продекламировал Акадар, хранить магическое искусство…

— Да, да, все так, — перебил Хобахава. — Но откуда это все взялось? Почему мы так оберегаем монополию на магию? Откуда взялся обряд посвящения в маги?

— Ну… — Акадар задумчиво покачал головой.

— Официально Девятка существует пятьсот лет, с момента появления Уложения, но на самом деле появилась она гораздо раньше. Самым ранним записям, которые я обнаружил в архивах, девятьсот лет, а в них есть ссылки на другие, еще более древние. Так вот, эти записи разрознены, — продолжил Хобахава, к которому, похоже, вернулась его самоуверенность, — но, скрупулезно сложив их, можно понять, что основной целью Девятки тогда была борьба с магами, подвергшимися воздействию Башни. Что такое Башня и как происходило воздействие — непонятно, но, судя по описаниям, маг после этого становился настоящим монстром, обладающим к тому же огромной магической силой. Он становится угрозой всему человечеству! Эта борьба фактически вылилась в магическую войну, причем безнадежную для Девятки, поскольку практически любой маг мог стать очередным одержимым Башней. И лишь когда наконец был изобретен обряд посвящения, произошел перелом. Посвящение каким-то образом защищало мага от влияния Башни, и после того как был уничтожен последний одержимый, Девятке оставалось просто следить, чтобы ни один человек, обладающий магическими способностями, не остался непосвященным.

— Вы хотите сказать, что Башня действительно существовала? — недоверчиво произнес Акадар. — И что в нашей библиотеке есть тому доказательства? Но почему же тогда никто…

— Да потому что вам постоянно некогда! — неожиданно нервно перебил Хобахава. — Вы же полностью заняты своим! — Хобахава вздохнул, глотнул вина и уже спокойней добавил: — Не существовала, дорогой магистр. По-прежнему существует, вот в чем дело. Никто ее не уничтожил. И это еще не все.

Хобахава, кряхтя, нагнулся и вытащил из ящика стола свернутый в рулон манускрипт.

— Вот. — Хобахава нежно провел рукой по манускрипту. — Я получил его от одного из участников неудачного похода на натуан. Бравый воин считал, что из него получатся замечательные портянки, но пергамент оказался слишком хрупким. Ему как минимум три тысячи лет. — Хобахава осторожно развернул манускрипт, поводил пальцем по вычурным рунам, — Ага, вот. Вы по-старонатуански читаете? Хобахава взглянул на Акадара, грустно усмехнулся. — Жаль. Я тоже не силен. Но кое-что разобрал. Тут написано, что в результате каких-то действий натуан появился Проклятый, или Сильный. Специально они его создавали, или он появился случайно, я не понял, но не это главное. Главное, что натуане тогда столкнулись с теми же проблемами, что и люди несколько тысяч лет спустя — с одержимостью. Я думаю, вам интересно будет узнать, что натуане тогда жили на поверхности, а под землю ушли, спасаясь от Проклятого. Как в конце концов они от него отделались — я тоже не знаю. Часть натуан ушла куда-то — это место они называют изнанкой, а оставшиеся сделали с собой что-то ужасное, что отделило их от Проклятого. Вот так.