Ангел Паскуале. Страсти по да Винчи - Пол Дж. Макоули Страница 33

— А кого мы ищем? — немного погодя спросил Паскуале.

— Одного доктора со скверной репутацией. Человека, известного под именем доктора Преториуса. Разумеется, это не настоящее его имя, и, насколько мне известно, он никогда не сдавал экзамен на доктора, хотя его и исключали, как минимум, из дюжины различных университетов в пяти разных странах. Но никто из людей его сорта не пользуется настоящим именем, чтобы не быть узнанным демонами. В Венеции его судили за то, что он скупал мертвые тела. Хотя влияния доктора хватило, чтобы его не подвергали пытке, к галерам его все же приговорили. Ходили слухи, что он пытался создать женщину, новую Венеру или Невесту Моря, из частей трупов и собирался оживить это лоскутное творение, влив в него вместо крови волшебный эликсир.

— Что, опять черный маг? Кажется, Венеция ими просто кишит.

— На самом деле, Паскуале, я не знаю, откуда родом Преториус, но он точно не венецианец. А что касается черной магии, он это так не называет. Он величает себя доктором, и это правда, он сделал немало добра в квартале ciompi, где у него больница, принимая в качестве оплаты то, что люди могут ему дать. Пациенты его любят. Несколько лет назад ходили слухи, будто бы он причастен к похищениям детей, но, на его счастье, ciompi в это не поверили.

— И вы думаете, что он связан с еще одним магом, этим Джустиниани.

— Ага, поскольку оба они прибыли в город по морю и с одной и той же целью! Все, что я могу сказать: Преториус вроде бы может пролить какой-то свет на дела Паоло Джустиниани, поскольку они вращаются если и не в одних и тех же кругах, то в кругах, которые имеют точки соприкосновения. Более того, доктор Преториус собирает сведения. Он копит их до тех пор, пока не появится подходящий покупатель. А меж тем, Паскуале, нам необходимо как следует изучить те факты, которые мы уже имеем, и быть осторожными с теми выводами, которые мы делаем из них.

— И точными, как механики?

— Хорошо сказано, — улыбнулся Никколо. — Нам сюда.

Таверна, которую они искали, располагалась в темном дворе, с трех сторон зажатом высокими домами, а с четвертой ограниченном вонючим ручьем, который громко булькал в темноте. Паскуале наполовину втащил, наполовину поднял Никколо на горбатый мост, который был перекинут через этот «приток Стикса».

Как только они прошли мост, над головой начали трещать фейерверки, и двор заполнили торжественные раскаты соборных колоколов. Месса в честь Папы завершилась, и он отправлялся на праздник в Палаццо делла Синьория. В коротких всполохах света от фейерверка Паскуале успел разглядеть двор и увидел связку прутьев, изогнутых над входом, прикрытым куском мешковины, и раздолбанные столы, за которыми, над стаканами и бутылками, сидели люди. Кто-то играл на волынке, и играл скверно.

Паскуале невольно вспомнил притон, где они с Никколо пили вино после осмотра места преступления.

— Вы знаете немало интересных уголков, — заметил он.

— Что бы ни творилось вверху или по сторонам, сведения всегда просачиваются сверху вниз, как вода стремится в низкое место.

— Должно быть, этот доктор Преториус пал ниже некуда.

— Он так не считает, — возразил Никколо. — Послушай внимательно, Паскуале. Преториус изворотливый и ядовитый, как змея. Будь осторожен. И особенно будь осторожен с тем, что ему говоришь. Он цепляется за любое неосторожное замечание, чтобы заползти тебе в душу.

— Вы говорите о нем, как о дьяволе.

— Он и есть дьявол, — сказал Никколо и отдернул мешковину на дверном проеме.

Доктор Преториус сидел за столом в углу, раскладывая перед собой карты Таро. Высокий седой старик, он был худ почти до полного истощения, изысканно одет в белую рубаху, отделанную фламандским кружевом, и красноватую куртку с пышными рукавами и, кажется, совершенно не замечал ни грязной соломы под ногами, ни снующих повсюду мышей. Источая неуловимое очарование, он встал, поклонился Никколо и Паскуале и велел хозяину подать лучшего вина. Его слуга, громадный дикарь с квадратным, покрытым шрамами лицом, с копной жестких блестящих черных волос, сидел рядом, нож размером с хороший меч лежал у него на коленях.

Принесенное вино было хуже всего, что когда-либо пробовал Паскуале, хотя Никколо пил не морщась, и доктору Преториусу это, видимо, нравилось.

— Давно не видел вас, Никколо. И надеялся не увидеть еще столько же, — сказал он.

— Вы вели себя тихо, во всяком случае осмотрительно.

— Я был занят работой. И весьма преуспел в ней.

В слабом мерцающем свете глаза доктора Преториуса казались черными, словно глубокие впадины под нависающим шишковатым лбом.

— Я здесь не для того, чтобы говорить о вашей работе и других ваших делах. На самом деле предпочел бы ничего о них не знать.

— О, не волнуйтесь! Это, так сказать, антитеза моих прежних исследований. Вместо того чтобы ниспровергать смерть, я попытался подчинить саму жизнь, замкнуть Великую Цепь Бытия. Я создал человечков, маленьких, словно мышки, и вдохнул в них жизнь. Как мои детки танцуют и поют! — Последовала нарочитая пауза. Он произнес слово «детки» с таким злорадством, что у Паскуале застыла в жилах кровь. Доктор Преториус добавил: — Что ж, вы совсем скоро узнаете об этом. Все узнают.

— Я пришел в связи с событиями на вилле Паоло Джустиниани, — заявил Макиавелли.

Доктор Преториус принялся собирать свои карты Таро. У него были длинные белые пальцы с желтоватыми ногтями, подстриженными коротко и прямо. Он облизнул бескровные губы языком, узким, словно у ящерицы.

— А, так без вас не обошлось. Я слышал об этом.

— От людей Джустиниани?

— Не исключено, — беззаботно отмахнулся доктор Преториус, сложил карты в стопку и завернул в лоскут черного шелка.

— Я так не думаю. Если бы Джустиниани знал, что я был там, он явился бы прямо ко мне.

Доктор Преториус пожал плечами:

— Ну, возможно, я слышал об этом от кого-то еще. В наше время много всего рассказывают. Вы ведь знаете, что у меня источников столько, сколько у Нила истоков.

— Вы не встречаете Папу.

— У меня нет причин для торжеств. В конце концов, он всего лишь Папа, вы же понимаете. Не тот, на которого мы надеялись. — Доктор Преториус впервые посмотрел прямо на Паскуале. — Вижу, вы привели с собой художника.

У Паскуале возникло странное желание сказать что-нибудь. Глубоко в темных глазах доктора Преториуса светился огонек, слабый и блуждающий. Он спросил:

— А на кого вы надеялись?

— Мы живем накануне конца времен. Великий Год пришел и ушел, и скоро Черный Папа, Антипапа, возвысится. И тогда начнется Миллениум, но он будет не таким, каким надеется увидеть его большинство дураков, молодой человек. Скажите мне, вы видели, как Папа вступал в этот вонючий город? Вы видели, как он входил на площадь в тени этой нелепо высокой башни так называемого Великого Механика?