Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг Страница 33

Когда пошла реклама (какая-то актриса расхваливалахолодильник), Тед спросил, не выпьет ли Бобби стакан шипучки. Бобби сказал, чтовыпьет.

— А я, пожалуй, выпью “алка-сельтерс” от изжоги. Я виделбутылочки в ванной, Бобби. Возможно, я чуточку переел.

Когда Тед встал, он продолжительно и звучно пукнул, будтогде-то заиграл тромбон. Бобби прижал ладони ко рту и захихикал. Тед виноватоему улыбнулся и вышел. От смеха Бобби опять запукал — очень звучная получиласьочередь, а когда Тед вернулся со стаканом брызжущей “алка-сельтерс” в однойруке и пенящимся стаканом рутбира в другой, Бобби хохотал уже так, что по щекаму него потекли слезы и повисли на краю подбородка, точно дождевые капли.

— Должно помочь, — сказал Тед, а когда он нагнулся, чтобыотдать Бобби шипучку, из-за его спины донеслось громкое гоготание. — У меня иззадницы гусь вылетел, — сообщил он серьезно, и Бобби так заржал, что не усиделв кресле, а сполз с него и скорчился на полу, будто человек без костей.

— Я сейчас вернусь, — сказал ему Тед. — Нам нужно ещекое-что.

Дверь из квартиры в вестибюль он оставил открытой, и Боббислышал, как он поднимается по лестнице. К тому моменту, когда Тед достигтретьего этажа, Бобби сумел забраться назад в кресло. Наверное, еще никогда вжизни он так сильно не смеялся. Он отпил рутбира и снова пукнул.

— Гусь только что вылетел.., вылетел из… — Но докончить емуне удалось. Он прижался к спинке кресла и взвыл, мотая головой из стороны всторону.

Скрип ступенек предупредил, что Тед возвращается. Он вошел вквартиру, зажимая под мышкой вентилятор со шнуром, аккуратно обмотанным уоснования.

— Твоя мама была права насчет него, — сказал он, а когданагнулся вставить вилку в штепсель, из его задницы вылетел еще один гусь.

— Так ведь она же обычно всегда права, — сказал Бобби, и эторассмешило их обоих. Они сидели в гостиной, а вентилятор поворачивался изстороны в сторону, перегоняя с места на место все более благоуханный воздух.Бобби подумал, что у него голова треснет, если он не перестанет смеяться.

Когда “Мустанг” кончился (к этому времени Бобби утратилвсякое понятие о том, что происходило на экране), он помог Телу разложитьдиван. Кровать, которая пряталась внутри, не выглядела такой уж удобной, но Лиззастелила ее запасными простынями и одеялом, и Тед сказал, что все прекрасно.Бобби почистил зубы, потом выглянул из двери своей комнаты. Тед сидел на краюдиван-кровати и смотрел последние известия.

Тед оглянулся на него, и Бобби почудилось, что Тед сейчас жевстанет, пройдет через комнату, потискает его или даже поцелует. Но он толькопо-смешному отсалютовал ему:

— Сладких снов, Бобби.

— Спасибо.

Бобби закрыл дверь спальни, влез под одеяло и раскинул пяткипо углам матраса. Глядя в темноту, он вдруг вспомнил то утро, когда Тед взялего за плечи, а потом переплел узловатые старые пальцы у него на лопатках. Ихлица тогда совсем сблизились — почти как у него с Кэрол на Колесе Обозренияперед тем, как они поцеловались. День, когда он заспорил с мамой, день, когдаузнал про деньги в каталоге. И день, когда он выиграл девяносто центов умистера Маккуона. “Пойди купи себе мартини”, — сказал тогда мистер Маккуон.

Может, дело в Теде? Может, его стукнуло, потому что Тедприкоснулся к нему?

— Угу, — прошептал Бобби в темноте. — Угу, так, наверное, ибыло.

А что, если он еще раз коснется его вот так? Бобби все ещеобмозговывал эту мысль, когда его настиг сон.

***

Ему снились люди, которые гонялись за его мамой по джунглям,— Джек и Хрюша, малышня и Дон Бидермен, Кушман и Дин. На его маме было ее новоеплатье — “платья от Люси”, черное, с тонкими бретельками, только ветки иколючки его порвали. Ее чулки висели клочьями. Казалось, будто с ее ног свисаютполоски мертвой кожи. Глаза у нее были двумя дырами, мерцающими ужасом.Мальчики, гонящиеся за ней, были голые, на Бидермене и двух других были ихкостюмы. Лица всех были размалеваны чередующимися белыми и красными полосами,все размахивали копьями и вопили: “Свинью — бей! Глотку — режь! Выпусти —кровь! Свинью — прикончь!"

Он проснулся в серости рассвета, весь дрожа, и встал, чтобысходить в ванную. А когда вернулся, уже толком не помнил, что ему приснилось.Он проспал еще два часа и проснулся навстречу аппетитному запаху яичницы сгрудинкой. В его комнату струились косые солнечные лучи, а Тед стряпал завтрак.

***

"Деревня проклятых” оказалась последним и самым лучшимфильмом детства Бобби Гарфилда. Она была первым и самым лучшим фильмом того,что пришло после детства: темного периода, когда он часто был скверным и всевремя — сбитым с толку, был Бобби Гарфилдом, которого, как ему чудилось, онпо-настоящему не знал. У полицейского, который арестовал его в первый раз,волосы были белокурые, и, когда полицейский выводил его из “семейногомагазина””, куда Бобби залез (тогда он и его мать жили в пригороде, к северу отБостона), Бобби вспомнились эти белокурые ребята в “Деревне проклятых”. Будтокто-то из них вырос и стал полицейским.

Фильм шел в “Критерионе”, полном воплощении тех волшебныхдворцов, о которых Бобби думал накануне вечером. Лента была черно-белой, ноочень контрастной — не то что расплывчатые фигуры на экране “Зенита” у негодома, — а изображение было гигантским. И звуки тоже — особенно жутковатаямузыка, которая играла, когда мидуичские ребята по-настоящему пустили в ходсвою силу.

Бобби был заворожен. Еще не прошло и пяти минут, а он ужепонял, что это — настоящее, как настоящим был “Повелитель мух”. Люди выгляделисамыми настоящими, и от этого все придуманное становилось еще страшнее. Онрешил, что Салл-Джон заскучал бы, если не считать конца. Эс-Джею нравилосьсмотреть, как гигантские скорпионы крушат Мехико или Родан топчет Токио, ноэтим его удовольствие от всех этих “заварушек про зверушек”, как он их называл,и исчерпывалось. Но Салла тут не было, и в первый раз после его отъезда Боббибыл этому рад.

Они успели на сеанс в час дня, и зал был почти пустым. Тед(в фетровой шляпе и с темными очками в нагрудном кармане) купил большой пакет своздушной кукурузой, коробочку леденцов, коку для Бобби и рутбир (само собой!)для себя. Теперь он совал Бобби то кукурузу, то леденец, и Бобби брал их, но онпочти не сознавал, что вообще жует, и уж тем более что именно жует.

Фильм начался с того, что все жители английской деревушкиМидуич вдруг уснули. Человек, который в этот момент ехал на тракторе, погиб, иеще женщина, которая упала лицом в зажженную газовую горелку. Об этом сообщиливоенным, и они отправили разведывательный самолет выяснить, что произошло. Едвасамолет вошел в воздушное пространство Мидуича, как пилот заснул, и самолетразбился. Солдат, обвязанный веревкой, вошел в деревню шагов на десять —двенадцать и провалился в беспробудный сон. Когда его потащили назад, онпроснулся, чуть только пересек “границу сна”, нарисованную поперек шоссе.