Седьмой сын - Орсон Скотт Кард Страница 33

Однако тревожило и беспокоило его нечто совсем другое. Даже если хозяева последнего дома упадут лицом в пыль и станут целовать ему ноги, и то он вряд ли задержится здесь. Этот городок настолько пропитался духом христианства, что самый уважаемый горожанин не впускает в дом скрытые силы, – и одновременно с тем дьявол оставляет свой след на алтаре в церкви. Но куда хуже тот обман, что здесь творится. Волшебство живет прямо под носом у Армора, и наводит его человек, которого Армор больше всего любит и которому больше всех на свете доверяет. Тем временем церковный проповедник искренне убежден, что именно Бог, а не дьявол, освятил его алтарь. Что ждет Сказителя в том доме, на холме? Очередное сумасшествие? Очередной обман? Зло распространяется быстро и предпочитает селиться рядом с таким же злом – эту истину Сказитель познал из собственного печального опыта.

Женщина не соврала: через ручьи действительно были переброшены мостки. Еще один недобрый знак. Мост через реку – необходимость; мост через широкий ручей – доброта к путникам. Но зачем строить аккуратные, прочные мостки через какие-то лужицы, через которые даже такой старик, как Сказитель, может перепрыгнуть, не замочив ног? Концы мостиков были надежно врыты в землю по обоим концам каждого ручейка как можно дальше от воды. Сверху мосты закрывала сплетенная из свежей соломы крыша. «Люди платят деньги за ночлег в гостиницах, которые и вполовину не так безопасны и сухи, как эти мостки», – подумал Сказитель.

Стало быть, поселенцы, живущие в конце дороги, по которой он шел, не менее странные люди, чем те, с которыми он успел за сегодня познакомиться. Пожалуй, лучше будет повернуть назад. Чувство благоразумия подсказывало ему немедленно убираться из этой деревни.

Хотя благоразумие никогда не входило в список многочисленных достоинств Сказителя. Как-то, много лет назад, старик Бен сказал: «Когда-нибудь, Билл, ты залезешь прямо в адову пасть, выясняя, действительно ли зубы дьявола настолько плохи, как о них говорят». Чтобы строить мосты через крошечные ручейки, должна быть весомая причина, и Сказитель нутром чувствовал, что здесь кроется какая-то тайна, которая может превратиться в историю для его книги.

Кроме того, идти-то было всего-навсего милю. И когда дорога, казалось, вот-вот должна была сгинуть в густых и непролазных зарослях леса, она вдруг резко свернула на север и вывела Сказителя к небольшой ферме. Таких прекрасных хозяйств Сказитель не встречал даже в мирных, давно заселенных землях Нью-Оранжа и Пенсильвании. Дом был большим и поражал красотой и величием; искусно вытесанные бревна были положены таким образом, чтобы продержаться века; а вокруг здания были разбросаны многочисленные амбары, сараи, курятники и маленькие загоны для скота, поэтому ферма сама выглядела целой деревней. Струйка дыма, поднимающаяся в полумиле, явственно говорила, что Сказитель не ошибся в своих предположениях. Неподалеку находился еще чей-то дом, на той же дороге, а это означало, что живут в нем родственники хозяев фермы. Скорее всего, обзаведшиеся женами сыновья. Большое семейство дружно вело хозяйство, к вящему процветанию всех и каждого. Редко когда выросшие вместе братья любят друг друга столь крепко, чтобы с охотой возделывать поля друг дружки.

Сказитель всегда направлялся прямиком к дому: лучше сразу заявить о себе, чем бесконечно бродить вокруг, пока тебя не примут за вора. Однако на этот раз, стоило ему шагнуть к дому, все мысли вдруг куда-то испарились. Почувствовав себя мгновенно поглупевшим, Сказитель попытался вспомнить, что же он собирался только что сделать, – и не смог. Оберег оказался настолько силен, что, прежде чем прийти в себя. Сказитель успел преодолеть полпути к подножию холма, где на берегу ручейка стояло каменное здание. До смерти перепугавшись, он встал как вкопанный – вдоволь постранствовав по свету, он привык считать, что нет такой силы на земле, которая может вертеть им как вздумается. Этот дом был не менее странен, чем первых два. Почему-то ему расхотелось участвовать в этой игре.

Он развернулся спиной и зашагал по дороге обратно к деревне. Но вновь случилось то же самое. Придя в себя, он понял, что снова спускается вниз по холму к домику с каменными стенами.

Опять он остановился, пробормотав при этом:

– Кто бы ты ни был и какие бы цели ни преследовал, я пойду по собственной воле или не пойду вообще.

В спину подул будто бы легкий ветерок, настойчиво подталкивающий к домику у ручья. Однако теперь Сказитель знал, что спокойно может повернуть обратно и пойти наперекор воле «ветерка». Трудно будет, но он справится. Страхи, терзающие его, отступили. Какие бы чары на него ни наложили, это было сделано вовсе не для того, чтобы поработить его и лишить воли. Стало быть, здесь действует какое-то доброе заклятие, а не тайная ворожба какого-нибудь любителя помучить прохожих странников.

Тропинка слегка уводила влево, следуя вдоль ручья, и теперь Сказитель разглядел, что перед ним не просто домик, а самая настоящая мельница, ибо к ней был пристроен мельничный лоток, а там, где должна была бежать вода, стоял каркас огромного деревянного колеса с лопастями. Однако вода почему-то не играла и не бурлила в лотке. Подойдя поближе и отворив большую амбарную дверь, он понял, в чем здесь причина. Вопреки ожиданиям, приближающаяся зима была совсем ни при чем. Дом вообще никогда не использовался в качестве мельницы. Механизмы все на месте; не хватало только огромного каменного жернова. Хотя место для него было подготовлено и усеяно хорошо утрамбованной речной галькой.

Да, долгохонько пришлось дожидаться этой мельнице работы. Домику исполнилось по меньшей мере лет пять, судя по лозам и мху, облепившим крышу и стены. Потребовалось немало усилий, чтобы выстроить его, однако на протяжении вот уже долгого времени мельница использовалась исключительно для хранения соломы.

Заглянув внутрь, Сказитель увидел раскачивающуюся из стороны в сторону телегу, наверху которой, на невысоком стожке сена, боролись двое мальчишек. Битва велась шутливо, не взаправду; мальчишки явно приходились братьями друг другу – одному было лет двенадцать, а другому, вероятно, девять. Младший брат умудрялся до сих пор удерживаться наверху только потому, что старший в самые ответственные моменты схватки никак не мог подавить рвущийся наружу смех. Разумеется, Сказителя они не замечали.

Не замечали они и другого мужчину, что стоял на краю сеновала, сжимая в руках вилы и рассматривая сражающихся мальчишек. Сказителю сначала показалось, что человек смотрит на них с гордостью, как отец. Но, приблизившись, он увидел, с какой яростью рука сжимает рукоять вил. Словно это метательное копье, готовое отправиться в смертельный полет. За какое-то мгновение в голове Сказителя прокрутился дальнейший стремительный ход событий: вилы будут брошены, вонзятся в тело одного из мальчиков и наверняка убьют его. Не сразу, но достаточно быстро – либо начнется гангрена, либо мальчуган сам истечет кровью. На глазах у Сказителя должно было свершиться убийство.

– Нет! – выкрикнул он.

Он вбежал в дверь, забрался на повозку и, подняв голову, смело взглянул на человека, стоящего на сеновале.

Мужчина всадил вилы в кучу сена поблизости и перекинул охапку через борт телеги, с головой засыпав двух братьев.