Последняя из своего рода. Том 2 - Валерия Веденеева Страница 32

— У вас и руки, наверное, холодные? — спросила между тем девочка.

— Да, — согласилась я на всякий случай, и наблюдала, как ее пальцы вновь и вновь касались моих ручных браслетов. Охранники время от времени поглядывали в нашу сторону, но не вмешивались.

— Ольф просил передать, — серьезно сказала Реника, беря меня при этом обеими руками за запястья, закрывая браслеты ладонями. — Просил передать, что ему стыдно за своих соплеменников, за их слепоту и жестокость. Очень просил, чтобы я это сказала.

— Понимаю, — ответила я после короткой паузы. — Я понимаю и не в обиде на него.

Реника улыбнулась, потом посерьезнела, прикусила нижнюю губу и долго смотрела мне в глаза, словно пытаясь передать мысли.

Мужская рука откинула полотняную дверь, внутрь заглянул ги-Тесах:

— Ты все еще здесь?

Реника вскочила на ноги, еще раз на прощание сжала мне запястья и убежала. Остались только я и двое Волков охраны. До рассвета по ощущениям было не меньше пяти часов. Я плотнее закуталась в принесенные пледы и настроилась ждать.

Медленно текли минуты.

И так же медленно, мелкой ржавчиной, осыпались мои оковы.

Я сидела, поджав колени, держа руки под пледом, второй надежно закрывал от чужих глаз шею. Треугольники, соединяющие двойные браслеты, осыпались с краев, и на пальцах, которыми я нетерпеливо ощупывала их, оставались металлические песчинки — но как же медленно это происходило. Ги–Тесах, насмешничая, велел молиться, и сейчас, когда появилась надежда — я действительно молилась. Молилась Хозяйке Сущего, умоляя не забирать меня сейчас. Молилась Властелину — об удаче. И молилась Его единственной Дочери, просила Ее поделиться со мной силой и отвагой.

Треугольники, соединяющие двойные полосы браслетов, превратились в труху первыми. Следом наступил черед самих браслетов. Сперва — ручных. Потом — ножных. И только ошейник, сделанный из самых толстых полос металла, еще держался.

Я попыталась призвать Силу — осторожно, очень осторожно — и едва сдержалась, чтобы не закричать в голос. Прошла едва тонкая струйка магии — но мне показалось, будто сквозь эррэ протекло живое пламя. Боль оказалась невыносима. Значит, надо было ждать.

Один из стражников начал клевать носом, второй толкнул его в бок и вполголоса выругал, но через несколько минут все повторилось.

Тем временем я сделала вторую попытку. Теперь я была готова к болезненному спазму и успела насытить эррэ небольшим количеством Силы прежде, чем боль вынудила меня прерваться. Совсем немного магии, но должно было хватить. Прикрыла глаза, вспоминая мотив, и начала шепотом напевать мелодию — к сожалению, без слов: моя память не настолько идеальна, чтобы вспомнить слова чужого языка, которые довелось услышать лишь один раз.

— Что ты делаешь? — прервал меня один из стражников.

— Вспоминаю песню, которую пел мой любимый, — ответила я тихо.

Волки переглянулись, потом бдительный стражник пожал плечами:

— Думаю, вреда от этого не будет.

И я продолжила…

Когда ошейник осыпался, мои верные стражи уже спали — безмятежные лица, уютно свернувшиеся тела. Спали так же сладко, как спал когда–то под песню Мервина желтоглазый единорожек.

Я поднялась на ноги, бесшумно потянулась, аккуратно заплела растрепавшиеся волосы, потом раскинула руки, подняла голову к небу, невидимому за парусиновым потолком, небу, которое, однако, я ощущала всем телом, и начала собирать Силу. Делать это можно было в любой позе, но так получалось быстрее.

Теперь дело за рунами.

Я вспомнила Ольфа, его открытое лицо с веснушками, почти невидимыми под сильным загаром, и светло–карими глазами, его русые волосами, отросшие в непослушные вихры. Если бы Реника догадалась принести хоть одну вещь, принадлежащую Волку, оказалось бы легче, но я могла справиться и так. Теперь пришел черед руны. Я начертила ее своей кровью прямо на дощатом полу — нож пришлось позаимствовать у одного из спящих. Теперь следовало выждать еще немного — и…

Караван казался пустым, но, если присмотреться, здесь и там были видны человеческие фигуры, прикорнувшие прямо на земле. Недалеко от моей временной тюрьмы, у походного костра, уже умирающего без пищи, лежал ги-Тесах, рядом — Ферана и еще несколько молодых Волков. У самой повозки, из которой я только что вышла, спало еще двое стражников.

Я огляделась по сторонам. Сейчас я вновь могла видеть в темноте. Где же Ольф? Если я правильно поняла послание Реники… Да, я поняла ее правильно. Ольф ждал меня, рядом — оседланные лошади.

— Зачем нам четыре?

Волк недоуменно моргнул. Да, точно — мне, только что чудом спасенной от неминуемой смерти, полагалось сказать что–то другое. Или сделать. Я не знала. Единственным, что вело меня вперед, был клубок нервной энергии, напитанный Силой.

— Запасные, — после короткой паузы ответил он. Я кивнула. Попыталась взяться за поводья ближайшей лошади и с удивлением увидела, как те выскользнули из руки. Странно. Я перевела взгляд на свои пальцы — они дрожали. Сильно.

— Риэль, тебя всю трясет, — тревожно сказал Ольф. — Тебе холодно?

Я покачала головой. Нет, мне было ничуть не холодно, вот только дрожь все усиливалась:

— Н–наверн–ное, м-магический от–ткат, — я только слышала про подобное, но никогда не испытывала. Стиснула зубы, чтобы они перестали стучать.

— Когда остальные очнуться? — Ольф с тревогой окинул взглядом спящий лагерь.

— Ч-через т-три ч-часа, — я сделала глубокий вздох. — Ос–ставь пред–дупреждение, чт–тобы ср–разу уход–дили.

Светлые брови Ольфа сошлись над переносицей, но он, не переспрашивая, лишь согласно кивнул. Сделает. Мне уже было все равно, как именно — дрожь уменьшилась, волной накатила слабость. Я прислонилась к теплому боку лошади, изо всех сил пытаясь не соскользнуть в темный омут сна. Как не вовремя. Мне следовало быть сильной, следовало выжить и вернуться. Ради Мервина. Ради ребенка. Ради себя самой. И ради того выбора, о котором говорил Хранитель Лабиринта.

Я повторяла это себе снова и снова, и темный провал в сознании постепенно отодвинулся. Почувствовав осторожное прикосновение к плечу, открыла глаза.

— Нужно ехать, — сказал Ольф. — Я оставил предупреждение и выпустил в поле остальных лошадей, чтобы отсрочить погоню. Но времени у нас не так уж много.

…Хорошо встречать рассвет в степи, наблюдая, как солнце красит небо акварелью волшебной красоты. Хорошо мчаться в рассвет, наслаждаясь пряными ароматами трав и свежестью ветра. Особенно хорошо, когда знаешь — этот рассвет мог стать последним в твоей жизни.

Должен был стать — последним.