Ночь оборотней - Гарри Тертлдав Страница 31

Он не успел сделать и двух шагов, как на звериной тропе показался Вэн с натянутым луком в руках. Позади него шла Элис. Чужеземец резко остановился, раскрыв рот от удивления.

— Как дела, капитан? — глупо спросил он.

— Жив, к собственному удивлению.

— Но зубр… Элис сказала… — Вэн в полном недоумении замолчал.

Джерин был рад, что у Элис хватило здравого смысла разыскать Вэна, вместо того чтобы пытаться отвлечь зубра на себя и, возможно, погибнуть.

— Боюсь, мне придется купить тебе новое копье, когда мы прибудем в столицу, — сказал он.

Вэн перебрался через завал. Вернулся он, держа в руках наконечник копья. Бронза была слишком ценной, чтобы ее оставлять.

— Во имя трезубца Шамадрака, скажи мне, что ты проделал? — спросил он.

Джерин задумался, где обитают те, кто поклоняется Шамадраку. Он никогда не слышал о таком божестве.

— Перебравшись через эти деревья, я совсем выдохся, — объяснил он. — Зверь преследовал меня, словно гончая, никогда еще я так не бегал. Но каким-то чудом я вспомнил одну притчу, которую прочел давным-давно. В ней говорилось о рабе, слишком ленивом, чтобы охотиться. Он сооружал преграду на звериной тропе, втыкал позади нее копье и ждал, когда олень попадет в его западню. То есть насадит себя на острие и на древко.

— Я знаю, о какой притче ты говоришь, — сказала Элис. — Она называется «Олень и Май». В конце концов Май погиб от собственного копья, и поделом. Он был жестоким и злым человеком.

— Так это книга помогла тебе придумать такую уловку? — Вэн покачал головой. — Книга?! Клянусь, капитан, теперь я буду уважительно относиться к чтению, раз с его помощью можно узнать, как спасти свою шкуру. Жаль только, что ты никогда не сможешь похвастаться сегодняшним происшествием.

— Почему нет? — Джерин уже мысленно этим и занимался.

— Убить самца зубра в одиночку копьем? Не будь дураком, Джерин. Кто тебе поверит?

Пока Лис сражался с зубром, Вэн подстрелили олениху. Он бросил окровавленную и выпотрошенную тушу в повозку и направил лошадей галопом на юг. Никому из них не хотелось провести ночь около туши мертвого зубра. Она не только привлечет падальщиков, но и станет отличной приманкой для одиноких голодных призраков со всей округи, которые с радостью воспользуются неожиданным щедрым угощением.

Когда начало смеркаться, они остановились на ночлег. Оленина оказалась весьма недурной. Вэн срезал куски мяса с боков добычи, и они зажарили их на огне. Но, несмотря на набитый желудок, чужеземец выглядел расстроенным.

— Без копья я чувствуя себя голым, — пробурчал он. — Что я буду делать, если придется драться?

Джерин не стал его утешать.

— Учитывая, что у тебя еще остались булава, топор, три ножа…

— Два. Третий годится только для пищи.

— Прошу прощения. Два ножа и меч, который я едва могу поднять, не говоря уже о том, чтобы взмахнуть им. Так вот, учитывая все это, мне кажется, ты сумеешь причинить кое-кому неудобства.

Так и случилось: Вэн вытянул длинную соломинку из руки Элис, и первая вахта досталась Джерину. Лис старался не прислушиваться к довольному храпу приятеля. Ощущение того, что мир ужасно несправедлив, слегка сглаживалось тем, что Элис решила посидеть с ним какое-то время.

Джерин был рад ее обществу. Иначе он, скорее всего, задремал бы, поскольку ночь выдалась очень тихая. Печальное бормотание духов, воспринимаемое скорее сознанием, чем слухом, тоже практически его не тревожило: кровь мертвого зубра отвлекла на себя призраков на много миль вокруг, поэтому тут их почти не осталось.

Джерин никак не мог понять, почему Элис считала его героем в связи с тем, что он убил зубра. Он же ощущал себя скорей везунчиком. Нет ничего героического в том, чтобы убегать от противника, подобно зайцу, а именно этим он и занимался. Если бы он не вытащил из уголков своей забитой всяческим хламом памяти нужную мысль, зверь наверняка бы разделался с ним.

— Дуракам везет, — заключил он.

— Глупости, — возразила Элис, — Не прибедняйся. Даже в столь чудовищной ситуации ты сумел не только вспомнить то, что может тебя спасти, но и осуществить этот план. Чтобы стать героем, одних мускулов мало.

Оставшись при своем мнении, Джерин пожал плечами и сменил тему разговора. Он спросил Элис, что ей известно о родственниках в столице. Выяснилось, что ближайшим родичем девушке приходится брат ее матери Валдабрун Отважный, занимавший какой-то пост в имперском суде. Сомнительная характеристика, подумал Джерин, хотя вслух ничего не сказал. Его императорское величество Хилдор Третий был праздным щеголем, и Лис подозревал, что придворные не сильно отличались от своего повелителя.

Чтобы скрыть беспокойство, он принялся рассказывать о столице и о двух годах, проведенных им там. Элис была благодарным слушателем, учитывая, что она ничего не знала о столичной жизни. Он рассказал пару своих лучших историй. От ее смеха прохладный вечер сделался много теплей. Она придвинулась ближе, ловя каждое его слово.

Он потянулся к ней и поцеловал. Это казалось ему настолько естественным, что он даже не удивился. На мгновение ее губы замерли от неожиданности, потом ответили, сперва нерешительно, затем с той же пылкостью.

«Да у тебя просто талант усложнять себе жизнь, — подумал он, пристраивая ее голову себе на плечо, — Если так пойдет и дальше, то не только Вольфар захочет вырвать твое сердце (он и так уже давненько лелеет эти мечты), но и твой старый друг Рикольф, так или иначе, утвердится во мнении, что ты убежал с его дочерью вовсе не для того, чтобы доставить ее к столичному дяде. А что думает сейчас она? Ведь эта девушка — не крестьянка, которую можно потискать и позабыть. Более того… Да черт с ним со всем», — решил он и снова поцеловал Элис.

Но когда его губы коснулись ее нежной белой шеи, а руки скользнули под тунику, она тихо спросила:

— Так ты за этим повез меня на юг? Неужели я променяла одного Вольфара на другого?

Она старалась, чтобы ее голос звучал непринужденно, но в нем слышались обида и разочарование. Это подействовало на него даже более отрезвляюще, чем занесенный кинжал. Однако Элис ничего такого не сделала, а просто высвободилась из его объятий.

Тяжело дыша, он постарался голосом разума усмирить голос плоти.

— Я бы никогда не заставил тебя так думать, — сказал он.

— Честно говоря, я так и не думаю, — ответила она, однако обида осталась.

«Время вспомнить о том, что я мужчина, а она женщина, наступит позже», — подумал Джерин. А сейчас, очевидно, такой момент еще не пришел, несмотря на прохладную тихую ночь и лунный свет, льющийся сквозь листву деревьев.

Элис так долго не прерывала молчания, что он счел ее все еще расстроенной его дерзостью. Но когда с его губ вновь стали срываться бессвязные извинения, она отмахнулась. Какое-то время они разговаривали о всякой чепухе, затем она поднялась и пошла к повозке за своим спальным мешком. Но, проходя мимо Джерина, нагнулась и быстро клюнула его в щеку.