Цитадель - Александр Прозоров Страница 31

Правитель спрыгнул с постели, подбежал, выхватил коробку из рук медика, прижал к уху. Расплылся в улыбке:

— Шуршит.

— Что?

— Симеон, ты знаешь легенду о том, что все пауки, скорпионы, гусеницы, сколопендры, кузнечики, ну, все… Все они раньше были крохотными. Маленькими-маленькими.

— Слышал я эту байку. Доля истины в ней, конечно, есть, но…

— Смотри, — в третий раз перебил своего друга Найл и открыл коробку…

— Паук? — неуверенно спросил Симеон.

Восьмилапый малыш шустро помчался по ладони правителя к запястью, там приостановился, выбирая дальнейший путь, и устремился вверх по руке. Найл поймал его, вернул на ладонь. Некоторое время паучок раздумывал, потом предпринял новую попытку бегства.

— Да он же живой… — Медик, не отрывая взгляда от миниатюрного насекомого, нашарил на столе бутылку, вскинул к губам, сделал несколько судорожных глотков. — Ты поймал его в подземелье?

Правитель кивнул, в очередной раз возвращая пленника на ладонь.

— Вот теперь я тебе верю. — Симеон поставил бутылку и вытер губы. — Во все верю. И в лес подземный, и в мертвецов с живыми телами… Подержать можно?

Медик долго игрался с паучком, то отпуская его, то ловя, осторожно тыкая пальцем в серую спинку, дуя в мордашку, с искренним детским восторгом шепча: «Настоящий… настоящий». Потом внезапно вскинулся:

— Найл, ты должен немедленно отдать его Смертоносцу-Повелителю. Не дай Богиня, хоть кто-нибудь узнает, что ты держишь в плену паука.

— Да какой это паук… — не очень уверенно возразил правитель, только сейчас начиная понимать возможные последствия.

— Настоящий — не настоящий, большой — маленький, но он паук. Мы не имеем права лишать его свободы. Несмотря на размеры, этот карлик четко попадает под букву Договора. Мы рискуем нажить неприятности не меньшие, чем с хищниками.

— Да где она? — Правитель уже метался по комнате в поисках одежды. До него только сейчас дошло, что он фактически напал на одного из восьмилапых властелинов мира и свалить эту вину ни на кого не удастся.

— Сперва паука спрячь, — посоветовал Симеон, потом открыл дверь и громко приказал: — Одежду правителя! Передайте Дравигу, что Посланник Богини его примет через несколько минут.

— Разве Дравиг здесь? — спросил, одеваясь, правитель.

— Еще с вечера. За вчерашний день ты открыл логово хищников, доказал невиновность жителей города, спас Шабра. В общем, вполне достаточно для того, чтобы продемонстрировать собственную значимость и заставить смертоносца подождать в приемной. Тем более что ждать для них труда не составляет.

— Тогда пошли, я готов.

Увидев Найла, Дравиг по всем правилам опустился в ритуальном приветствии и произнес:

— Смертоносец-Повелитель послал меня пожелать тебе, Посланник Богини, скорейшего выздоровления после трудного путешествия. Я должен передать искреннюю благодарность тебе от Шабра. Он жив и здоров, уже способен говорить, хотя пока не может двигаться.

Изъявляя свое уважение к Посланнику Богини, Дравиг мог еще долго передавать благие пожелания и высказывать заботу. Найл не стал дожидаться конца дипломатической речи.

— У меня есть подарок для Смертоносца-Повелителя, — сказал он. — Испытывая дружеские чувства к нашим друзьям и соседям по городу, я освободил под землей одного случайно встреченного паука.

С этими словами Найл открыл коробочку и выпустил пленника на ладонь. Дравиг качнулся назад и осел на пол.

Пауки-смертоносцы очень давно развились в разумных существ. Однако всю мощь своего мозга они направляли на совершенствование силы внушения, силы воли. В результате любой смертоносец волевым ударом мог без труда убить стрекозу или свалить с ног гигантскую саранчу, но даже начальная арифметика была для него тайной за семью печатями. На протяжении веков пауки правили, запрещая людям учиться и пользоваться инструментами, лишая тем самым человека его основного преимущества — способности к абстрактному мышлению, а также благодаря огромным возможностям коллективного разума и сохраненному опыту поколений.

Встречи с карликовым собратом опыт поколений не предполагал. Сознание Дравига сузилось до нуля — все возможности развитого мозга отдавались на налаживание полноценного контакта с ближайшими сородичами. Наконец начальник охраны заговорил:

— Я не уверен, что это паук. Он не отвечает на мои вопросы.

— Возможно, он просто не умеет разговаривать на вашем языке? — предположил Симеон.

Дравиг не обратил на медика ни малейшего внимания:

— Паук, это не просто восемь лап и способность выпускать паутину, это еще и высокий разум. Не вижу разума в теле этого существа.

— Тем не менее, — с некоторым облегчением сказал Найл, протягивая Дравигу коробку с малышом, — не считаю себя вправе держать его в своем дворце.

— Благодарю, — смертоносец сжал жестянку хелицерами, — возможно, позднее нам удастся наладить с ним контакт.

Паук присел в ритуальном поклоне и вышел, начисто забыв о цели визита.

— Он надеется разговорить этого малыша, — Найл успел заметить скрытую надежду в сознании Дравига, — и расспросить о подземелье.

— Напрасно, — ответил Симеон. — Малыш видел там то, что происходило на пару десятков шагов в обе стороны от места проживания. Ничего не знает.

— Ты не прав. Паучок сидел на месте, но зато очень многие ходили мимо него. Ходили хищники, ходили мы с Шабром и Нефтис… Кстати, как она?

— Я же уже говорил: лежит. Сильный удар по ноге получила. Перелома нет, но ходить пока не сможет.

Симеон к начальнице стражи не пошел, сославшись на занятость и взяв с Найла обещание после визита лечь в постель. Правитель только обрадовался: после всего пережитого вместе девушка казалась ему очень близким, нужным человеком. Хотелось побыть с ней наедине, поговорить, обнять.

Подходя к комнате Нефтис, правитель осторожно попытался коснуться ее разума. Просто для того, чтобы узнать, спит она или нет. Тут же в приоткрытое сознание ворвалась боль и впилась острыми жвалами в левое бедро, словно клоп-кровосос. Найл даже присел от неожиданности, со свистом втянув воздух сквозь крепко сжатые зубы. Понадобилось несколько минут, прежде чем он сообразил, что боль принадлежит не ему, что она чужая. Найл сконцентрировал волю и вытолкнул резь из тела прочь. Потом открыл дверь.

— Мой господин, — прошептала Нефтис, слабо улыбнулась и протянула к нему левую руку. Только капельки пота на лбу выдавали, чего стоили ей эта улыбка и шепот вместо стона.

— Ты одна? — Правитель с тихой злостью поразился тому, что у его соратницы, его девушки, начальницы его охраны, да просто больного человека нет ни одной сиделки. Он распахнул дверь, заорал во всю глотку:

— Эй, есть тут кто-нибудь?!