Милость Келсона - Кэтрин Куртц Страница 31

Для утверждения солдат в их решимости защищать правое дело Меары, скоро должен был прибыть архиепископ – Эдмунд Лорис, собиравшийся выступить вместе с главными силами меарской армии и принять командование епископальными отрядами и жестокими коннайтскими наемниками, набранными им. Его главный помощник, монсиньор Лоренс Горони, который заодно командовал войсками, подчиненными Лорису, уже объезжал шеренги выстроившихся солдат, ободряя их словами поддержки и благословляя их, попутно отдавая последние команды офицерам и дворянам, явившимся, чтобы освободить свою землю.

Внутри городских стен, у самых ворот, королевскую семью Меары ожидали мятежные епископы, примкнувшие к Лорису – моложавые епископы Кашиенский и Боллимарский, успевшие присягнуть на верность преемнику Лориса в Валорете, архиепископу Брейдену, и четыре честолюбивых странствующих епископа: Мир Кирни, Джильберт Десмонд, Реймер Десмонд и Калдер Шили, последний из которых приходился дядей Дугалу МакАрдри. К концу дня лишь им и небольшому гарнизону предстояло остаться в городе для сопровождения их государыни, ожидающей вестей о поражении Халдейна.

А тем временем в самом Ратаркине самозваная королева Меары Кайтрина, вместе с остальными членами семейства и командирами основных отрядов, держала последний совет перед тем, как отправиться к мессе и послать войска претворять надежды Меары в жизнь. Она собрала всех в солярии епископского дворца, где в течение всей долгой зимы она устраивала неофициальные приемы при своем дворе. Но этим утром солярий являл собой скорее сцену из домашней жизни, а не пышный прием.

Сидя в потоке солнечного света, лившегося из самого большого окна, и выглядя, благодаря трауру по двум погибшим детям, больше как монахиня, а не королева, Кайтрина пыталась скрыть свое напряжение, завершая чинить плащ цветов независимой Меары, украшенный гербом ее старшего сына. Сидевший у камина владелец плаща, принц Ител, пытался унять свое возбуждение, помогая отцу приладить поножи доспехов, закрывающие расслабившиеся за зиму мышцы ног. На обоих были коннайтские доспехи из кожи и стали. Доспехи Сикарда были прикрыты плащом, на котором были изборажены его собственный герб, герб его жены, львы на малиновом фоне – герб приграничного рода МакАрдри, и герб Меары – стоящий на задних лапах черный медведь на серебряно-золотом поле с пурпурными звездами.

– Нет, надо затянуть потуже, – пробормотал Сикард, когда Ител, просунув палец под ремень, оттянул его.

Выглядящий гораздо моложе своих лет Эдмунд Лорис, одетый в темно-красный кожаный костюм и кольчугу, почти до пят покрытые белым плащом с большим синим крестом, расположился в кресле справа от Итела и Сикарда. Вместе с королевской семьей Меары он слушал возбужденную речь солидно выглядящего человека, выглядевшего вдвое моложе Лориса, доспехт которого были украшены эмблемой баронства Трурилльского. Лорису явно не нравилось то, что он слышал.

– Я все-таки считаю, что приближение армии Келсона с юга не столь опасно для нас в настоящий момент, как действия кассанцев на севере, – сказал Брайс Трурилльский, которому предстояло возглавить войско, направляющееся на юг под формальным командованием шестнадцатилетнего Итела. – Я могу беспокоить войска Келсона, я могу замедлить их движение, не неся при этом значительных потерь. Если понадобится, я могу даже полностью опустошить наши земли к югу и востоку отсюда, чтобы дать вам выиграть время.

Но в конце концов все сводится к одному неоспоримому факту: если ваши силы не смогут остановить армию епископа МакЛейна до того, как она присоединится к основным силам Халдейна, нам останется только молиться.

Синие глаза Лориса фанатично загорелись, и он нервно затеребил епископское кольцо на своей правой руке.

– Брайс, твои споры уже давно всем надоели, – пробормотал он. – Может, ты лучше поговоришь только об этой выскочке, священнике-Дерини?

Сикард туго затянул на колене пряжку и внимательно посмотрел на Лориса.

– Ради Бога, Лорис, пусть так, – раздраженно сказал он. – Брайс не единственный, кто становится надоедливым. Этот «выскочка», священник-Дерини, вызывает у Вас не менее надоедилвую ругань по поводу его души.

– Милорд, Вы говорите так, как будто его душа ничего не значит, – холодно сказал Лорис.

Сикард, терпение которого явно подошло к своему пределу, устало выпрямился и упер руки в бока, а юный Ител тихонько приподнялся в своем креслу у очага, чтобы увидеть, что там происходит между старшими. Кайтрина не обращала на них внимания, сосредоточившись на шитье.

– Душа МакЛейна, – ответил Сикард, – не может сказаться в предстоящей битве с ним. А вот его ум и сообразительность – могут. Если МакЛейн окажется похож в бою на своего отца, он – величайший противник, и это все, о чем можно говорить, пока мы не выиграли сражение.

– Он – символ всего зла в Гвинедде, – пробормотал Лорис. – Он оскверняет и церковную, и мирскую власть. Он оскорбляет меня самим фактом своего существования.

– Точно так же, как Вы, архиепископ, оскорбляете его своим, – отпарировал Сикард, взяв перевязь с мечом и прилаживая ее. – Помимо Вашего, порой чересчур упрощенного, взгляда на то, что есть добро и зло в этом мире, очень может быть, что многие вещи из нашей жизни – всего лишь разные оттенки серого.

Лорис злобно сощурился. – Вы что, смеете предполагать, что в некоторых случаях то, что сделал МакЛейн, можно оправдать?

– Эдмунд, Сикард ничего такого не говорил, – сказала Кайтрина, завязывая узелок и откусывая нитку. – Не надо быть таким обидчивым. Мы – не враги Вам, мы – не Дерини и не сочувствуем им. Просто когда Вы постоянно твердите о МакЛейне, чтобы излить свой гнев, как будто он один повинен в нынешнем положении, это начинает утомлять.

Лорис глубоко вдохнул, сжимая и разжимая пальцы на подлокотниках своего кресла.

– Вы правы, миледи, – уступил он. – Я иногда бываю несдержан в выражении своей ненависти. Я неправ.

– Но Ваше поведение очень даже понятно. Ител, дорогой мой, я закончила. – Она встряхнула плащ и протянула его сыну. Тот взял его и стал прилаживать поверх своих доспехов.

– Поскольку, с другой стороны, – продолжила Кайтрина, – у меня было немало лет, чтобы во мне разгорелось не менее неистовое, хотя, может быть, не столь заметное, пламя ненависти к Халдейну. Должна признать, что оно разгорелось, когда до меня дошли известия о том, что Халдейны убили мою милую Сидану и ее брата.

– О, да. Насколько я помню, король Брион убил вашего первого мужа, не так ли? – вкрадчиво сказал Лорис; глаза его, сузившись, превратились в щелочки.

Кайтрина мрачно поглядела в окно.

– Да. Вместе с моим первенцем, который был всего лишь малюткой, вскормленным моей грудью. – Она вздохнула и замолчала, склонив голову. – Но тогда я была молода. А теперь я уже не молода. И теперь сын Бриона убил еще двух моих детей. Если он убьет еще и Итела, все пойдет прахом. Даже если мы с Сикардом выживем, я слишком стара, чтобы начать все сначала в третий раз.

– Господь не допустит этого, – не очень уверенно сказал Лорис, – но даже если так будет суждено, у Вас есть еще королевский отпрыск в лице Джудаеля. Кроме того, есть еще и младшая линия династии, не так ли? Если я не ошибаюсь, Ремзи Клумский.