Сайберия. Том 1 - Владимир Василенко Страница 31

— Да я…

— Выйди, говорю!

Не став спорить, я закрыл дверь и прошёлся по большой комнате. В мозгу всплыло слово «горница», и смутные воспоминания о похожем доме, только поменьше, с узенькими окнами и толстой коркой намерзшего снега на внешней стороне стен. Кажется, это что-то из памяти настоящего Богдана. Картинки оттуда всплывали куда реже, чем из моей прошлой жизни. Может, потому что моя личность окончательно начала доминировать в этом теле. А может, просто не хватало подходящих триггеров.

Демьян, судя по обстановке, активно промышлял охотой. На стенах и лавках было множество шкур, оленьих рогов и даже несколько неплохо оформленных трофеев в виде голов зверей на деревянных щитах. Особенно впечатляла башка здоровенного медведя, скалящаяся из угла над массивным креслом качалкой, покрытым бурой косматой шкурой. Тоже медвежьей, надо полагать.

В другом углу висела голова оленя с большими разлапистыми рогами, почему-то облитыми ярко-синей краской, поблескивающей и даже, кажется, слабо светящейся в полутьме.

Я подошёл ближе.

Голова была обработана идеально — казалось, что благородное красивое животное просто замерло, высунувшись из стены, и может убежать, испуганное резким движением. При ближайшем рассмотрении краска на рогах оказалась их непосредственной частью. Костная структура сплавлялась с кристаллической, словно была покрыта слоем светящегося льда. Похожие голубые разводы, только более блёклые, виднелись и на шкуре животного, особенно вокруг глаз.

Зрелище было завораживающим. Лишь подойдя вплотную, можно было оценить размах рогов и в целом размеры животного, которые оказались впечатляющими. Голова висела примерно на такой высоте, на которой, похоже, находилась и при жизни. При этом, чтобы дотянуться до рогов, мне пришлось бы привстать на цыпочки. Выходит, зверюга-то покрупнее лося.

— Это индрик, — раздался за спиной голос Велесова. — Тот самый, что прикончил наследника Орлова. Мы с Аскольдом добыли его уже на обратном пути.

— Кого-кого прикончил?

— Об этом он тоже не успел рассказать?

— Да вы все не очень-то разговорчивы. Выдернули меня из… моей прошлой жизни, и как котёнка в прорубь. Барахтайся, разбирайся сам.

— Хорош котёнок, как я погляжу. Сам кому хошь глотку перегрызёт, — парировал Велесов. — Ладно. Лишняя койка в доме найдётся. Располагайся, а там видно будет. Одёжу вон там повесь. Есть хочешь?

— Не отказался бы, пожалуй.

— Сейчас чего-нибудь сообразим.

Демьян и сам разделся, повесив на крюк свой длинный плащ с меховым воротником. Остался в просторной рубахе с завязками на груди и мешковатых тёмных штанах — типичной крестьянской одежде, даже в этом мире смотрящейся довольно архаично.

Комнатка, которую он мне выделил, оказалась крошечной и явно использовалась в качестве кладовой — она вся была заставлена какими-то здоровенными сундуками, а на полках по левой стороне ровными штабелями располагались ящички поменьше. Но застеленный шкурами топчан в углу меня вполне устроил — чисто, мягко, тепло, чего ещё надо. Хотя по сравнению с шёлковыми простынями купе-люкса, конечно, совсем не фонтан.

Спрятав свои пожитки в закуток между стеной и изголовьем топчана, я вернулся к Велесову. Тот уже вовсю хозяйничал у печи. Снял со стены эмберитовый светильник, поставил его на стол, раскрыв складной абажур так, чтобы было больше света. Достал из печи чугунок с каким-то густым супом. Судя по запаху, рыбным. Отрезал от здоровенного круглого каравая несколько ломтей хлеба. В довершение поставил на стол кувшин с терпким холодным квасом — я различил запах, даже не заглядывая туда.

К заёмному Дару привык довольно быстро, тем более что контролировать его у меня получалось куда лучше, чем в тот памятный вечер в доме Василевского. Судя по всему, та эдра, что я собрал с убитого упыря и с самого князя, здорово усилила меня самого. Я стал гораздо чётче видеть свою и чужие ауры, а сама эдра куда охотнее подчинялась моим мысленным приказам. В этом я убедился ещё на примере Истоминой. Пока ехал с ней в поезде, провел десятки экспериментов.

Пока что опытным путём удалось выявить следующее.

У каждого Дара есть как минимум три характеристики.

Первое. Это что-то вроде общей мощности, зависящей от количества эдры, сконцентрированной в тонком теле носителя. Именно эдра и является той силой, с помощью которой Дар воздействует на самого носителя или на окружающий мир. К примеру, изначально количество эдры в теле Богдана было невелико. Поэтому, даже копируя Дар Аскольда, я не становился равен ему по силам — попросту мощности не хватало. По сравнению с Велесовым тоже самое — я перенял его Аспект и общую структуру, но по мощности старый упырь превосходил меня многократно.

Дар Истоминой же, наоборот, был довольно слабеньким, и в моих руках усилился.

Запас эдры влияет как на силу воздействия Дара, так и на продолжительность. Это что-то вроде топлива. Или заряда аккумулятора.

Второе. Каждый Дар имеет вполне определённую природу. Некую неизменную суть, механику воздействия. Аскольд называл это Аспектами. Например, Дар самого Василевского — исцелять, мгновенно сращивать кости, сосуды и ткани. Дар его убийцы — звериная, хищническая суть. Поглощение жизненной силы других существ и усиление собственного тела, обращение в некую боевую форму. И при всём желании один из них не смог бы обучиться трюкам другого. Это всё равно, что пытаться высечь искру из двух кусков льда, чтобы зажечь огонь. Бесполезно. Это совсем разные стихии.

Ну, и третье. У Даров есть некая внутренняя структура, позволяющая более гибко и эффективно управлять ими. Те самые узлы и энергетические конструкции, которые можно разглядеть в тонком теле. У меня они текучи и пластичны, как и вся моя аура. У других виденных мной Одарённых это застывшие формы. Ну, или просто очень медленно изменяющиеся. От этих структур зависит уже конкретная конфигурация Аспекта.

Суть моего Дара, как нетрудно догадаться — копирование чужих аур. Но я уже убедился, что это только начальный уровень. Я могу не просто перенимать чужой Дар, но и менять его структуру. А если моя «базовая мощность» выше, чем у «донора», то и усиливать этот Дар. А ещё, судя по всему, я получаю иммунитет к воздействию Дара «донора» на меня самого. По крайней мере, это повторялось уже дважды — с упырём в доме Василевского и с Истоминой.

Главный недостаток тоже очевиден — приобретаемые силы, по сути, заёмные, временные. Мне нужен донор в пределах видимости, чтобы снять слепок его Дара. Ну и потом желательно иметь этого донора где-то неподалёку, иначе слепок этот начинает постепенно рассеиваться.

Правда, и тут уже есть кое-какой прогресс. Первый раз переняв Дар у Аскольда, я потерял его уже через пару часов. Но вот после путешествия с Истоминой я сохранял в себе её Дар куда дольше. Собственно, ровно до того момента, как перенял вампирский у Велесова. Почти целый день.

Интересно только, что повлияло на увеличение этого срока. Поглощенная у двух других нефилимов эдра? Или то, что я провёл с Истоминой довольно много времени? Или, может, её Дар проще удерживать, потому что он в целом не очень сильный? В конце концов, повлиять могло даже то, что я заглушил в себе её Дар, увёл его в этакий «спящий режим». Может, в таком состоянии он консервируется и удерживать его проще?