Полуночница - Александра Елисеева Страница 31

Пробуждение было не из приятных. Сон затягивал зыбучим песком, не желая меня отпускать. Я с трудом вынырнула из него, ощущая тяжесть во всём теле. Руки и ноги ужасно ломило. Я разлепила глаза и с удивлением осмотрела незнакомый интерьер.

Комнату, представшую перед глазами, обставили весьма скудно. На безликих стенах не висело картин, её ничего не украшало. Маленькое окошко закрывали гардины из плотной грязно-жёлтой ткани. Напротив меня стоял старый комод с вытершимися от времени стенками, а рядом — низкий столик с различными склянками. Больше никакой мебели не оказалось, кроме кровати, на которой я лежала, укрытая лёгкой простынёй и тёплым пледом.

Я попыталась подняться, но не смогла оторвать тело от матраса. Слабость пригвождала меня к нему не хуже прут. От неё же веки по-прежнему смыкались, как бы не хотелось бодрствовать. Неизвестность пугала. Где я? Как я здесь очутилась?

Послышался скрип открываемой двери. Полоска света упала внутрь, ослепляя, и я поморщилась. За прошедшее время глаза успели привыкнуть к полумраку.

Внутрь зашёл суховатый старичок с крючковатым носом. Его горбатое тело выглядело неповоротливым, но глаза — страшно живыми.

— Очнулись! — довольно провозгласил он.

Я снова попыталась присесть. Безуспешно. Тело отказывалось повиноваться. Хотелось спать, но не стоило поддаваться этой слабости.

— Лежите-лежите, — приказал хозяин места, в котором я оказалась. — Вам нужно набираться сил.

Я прочистила горло. Слова давались мне тяжело:

— Где я? — хрипло сказала я. — Как я сюда попала?

— Вы у меня дома. Меня зовут Ране Ноттон. На вас напали, и я оказал вам помощь.

Я задумалась. Наверное, старичка стоило поблагодарить, но я совсем ничего не помнила. Последние воспоминания смешались, некоторые я воскресала в голове с трудом. Перед глазами стояло лицо Дамиана Грасаля, а потом… я вроде бы следующим днём, как обычно, пошла в трактир. Или нет?..

— Простите, — прохрипела я. — Я ничего не помню. Пожалуй, я должна сказать вам «спасибо».

— Не стоит. Такое случается. Вы сильно ударились головой, — объяснил лекарь.

В тёмных глазах на мгновение что-то мелькнуло и тут же сгинуло. Это случилось так быстро, что я ничего не успела разглядеть. Где-то в глубине души шевельнулось беспокойство. Заметив тень недоумения на моём лице, он поспешил вмешаться и протянул стакан с какой-то мутной, зеленоватой жидкостью, имевшей насыщенный полынный запах.

— Нужно выпить, — пояснил Ране. Он придержал мне голову, но, сделав первый глоток, я тут же поморщилась, — Не самое вкусное снадобье, зато действенное, — настоял старик.

Спорить не хотелось. Я покорно выпила горькое пойло до дна, не задумываясь о его происхождении. Аромат показался знакомым, но я никак не могла вспомнить, где чувствовала его раньше. После осталось неприятное кислое послевкусие. Мне ужасно захотелось его стереть, но воды мне не предложили, а сил на разговоры больше не осталось. Веки сами собой слиплись, опять погружая в дрёму. Сквозь неё я почувствовала, как кожу натирают мазью. Боль, назойливой мухой кружившая где-то рядом, постепенно начала уходить.

Меня утянуло в новый сон, такой же крепкий, как и предыдущий. Сновидения меня не беспокоили, и в следующий раз я очнулась существенно отдохнувшей. По тени, отбрасываемой комодом, я поняла, что проспала немало, но просыпаться оказалось значительно легче. Я даже нашла в себе силы приподняться на локтях, а затем встать с кровати, хотя слабость мучила меня, как после продолжительной болезни.

На постели я обнаружила простое платье, которое пришлось мне в пору, хоть и немного жало в груди. Я надела его и расчесала пальцами волосы. После долгого лежания они свалялись в колтуны, и разодрать их оказалось не просто. Очень хотелось пить, и я смогла утолить жажду, найдя на столе стакан с водой. Та немного горчила, поскольку, видимо, её мешали с лекарством.

Я задумалась, сколько времени провела у старичка. В прошлый раз он показался мне довольно милым, хотя я чувствовала в нём нечто, что неприятно смущало. Придерживаясь за стену, я вышла из комнаты, в которой провела последнее время, и обнаружила хозяина дома читающим утреннюю газету.

— С пробуждением, — поздоровался он.

— Светлого дня, — кивнула ему я. — Подскажите, какое сегодня число?

— Десятый день травня пошёл, — подсказал он.

Нахмурившись, я принялась подсчитывать. Сколько же дней я провалялась здесь? По всему выходило не меньше десяти — я по-прежнему не помнила, когда произошло нападение, о котором говорил старик, и его подробности. Неизвестность пугала. Как я могла всё забыть? Я обхватила себя руками, чувствуя нервную дрожь. Я сама не знала, почему меня то и дело охватывало волнение.

— Как это случилось? — спросила я, понимая, что он и так поймёт, о чём я желала узнать.

Ране Ноттон повернулся ко мне, откладывая газету в сторону. Его глаза остались бесстрастными, когда он с сочувствием в голосе произнёс:

— Я нашёл вас лежащую на земле. Вы истекали кровью, всё тело было избито.

— Вы сами лечили меня? — удивилась я.

— Да. Что вас смущает? Я лекарь.

Я нахмурилась. Меня не покидало ощущение, что меня водят за нос. Хотя я не могла ни к чему придраться, что-то в этой истории по-прежнему смущало.

— А кто меня нёс? — поинтересовалась я. — Где всё случилось?

— Это допрос? — возмутился целитель. — Милочка, за свою жизнь я таких, как вы, немало перетаскал. Руки у меня труженые, а вы куда легче мужчин, которые попадают ко мне обычно. Да и с чего вы решили, что мне некому помочь?

— Простите, — смутилась я. — Я не подумала. Спасибо вам.