Медное королевство - Шеннон Чакраборти Страница 31

– Хорошо, – процедила она. – Отцу своему можешь передать, что предупреждение я получила.

Мунтадир перехватил ее руку, пока она не успела развернуться.

– Я пришел не по его приказу, Нари, – сказал он. – Я пришел потому, что я твой муж, как бы мы с тобой ни относились к этому факту, и я не хочу, чтобы ты пострадала.

Он отвел Нари к спрятанной в тени скамейке с видом на канал, примостившейся за ветхим деревом ним, чьи ветви низко провисали под весом густой изумрудной листвы, надежно скрывая их от посторонних наблюдателей.

Мунтадир опустился на скамейку и усадил Нари рядом с собой.

– До меня дошли слухи о ваших с моей сестрой давешних приключениях.

Нари сразу напряглась.

– Это тебе отец…

– Нет, – успокоил Мунтадир. – Мне рассказала Зейнаб. Да, – добавил он, видимо, подметив ее изумление. – Мне известно о ее маленьких прогулках по сектору Гезири. Я знаю об этом уже не один год. Но ей хватает ума не нарываться на неприятности, и к тому же ее охранник в курсе, что в случае чего нужно сразу идти ко мне.

– О-о.

Это стало неожиданностью для Нари. Как ни странно, она даже немного позавидовала Зейнаб. Пусть Кахтани были коварными предателями и заклятыми врагами ее семьи, но все же безоговорочная взаимная преданность младших Кахтани свидетельствовала о такой братско-сестринской любви, которой Нари никогда не знала, и эта мысль наполняла ее белой завистью и грустью.

Но Нари подавила в себе эти чувства.

– Про больницу она тебе тоже рассказала?

– Говорит, никогда не видела тебя такой воодушевленной.

Нари постаралась изобразить незаинтересованность.

– Это было любопытно.

– Любопытно? – переспросил Мунтадир, не веря своим ушам. – И это говоришь ты, готовая без умолку болтать о своей работе с больными? Ты обнаружила старую больницу, принадлежавшую твоим предкам, а в больнице встретила компанию освобожденных рабов ифритов, и хочешь ограничиться одним лишь «любопытно»?

Нари прикусила губу, размышляя над тем, что ему ответить. Разумеется, визит в больницу далеко выходил за рамки «любопытного». Но фантазии, которым она постоянно предавалась с того дня, казались такими зыбкими, что лучше было держать их при себе.

Однако Мунтадир не вчера родился на свет. Он снова взял ее за руку.

– Я бы хотел, чтобы ты могла со мной поделиться, – сказал он негромко. – Да, никто из нас не желал этого брака, но, Нари, мы могли бы попытаться построить нормальные отношения. Я ведь даже не представляю, что творится у тебя на уме, – взмолился он, но в его голосе сквозила и какая-то усталость. – Ты возвела вокруг себя больше стен, чем в лабиринте.

Нари промолчала. Да, она отгораживалась от окружающих, это естественно. За редким исключением, все, кого она знала, предавали ее – а некоторые и не единожды.

Подушечкой большого пальца он погладил ее ладонь. Пальцы Нари непроизвольно дернулись, и она скорчила гримасу.

– Сегодня я наложила столько швов, что, кажется, мой внутренний целительский радар перестал распознавать мышечную боль.

– Позволь мне.

Мунтадир обеими руками обхватил ее ладонь и начал массаж, умело, словно всю жизнь этим занимался, разминая узлы.

Нари выдохнула, чувствуя, как напряжение в больных пальцах начинает таять.

– Кто научил тебя этому?

Он потянул за пальцы, вытягивая их. Восхитительные ощущения.

– Подруга.

– Вы с этой якобы подругой были одеты во время этого урока?

– Ну, зная, о ком идет речь… очень может быть, что и нет, – усмехнулся он бесстыжей улыбкой. – Хочешь узнать, чему еще она меня научила?

Нари закатила глаза.

– Я не захотела изливать тебе душу, и тогда ты решил соблазнить меня с помощью опыта, полученного от другой женщины?

Он заулыбался еще шире.

– Жизнь в политике научила меня творческому подходу к решению проблем. – Он легонько провел пальцами по ее запястью, и Нари непроизвольно вздрогнула от его прикосновений. – Очевидно, что ты слишком занята для супружеского ложа. Но как иначе мы поддержим мир, ради укрепления которого и затевался наш союз?

– У тебя нет совести, ты в курсе? – спросила она, уже беззлобно. Мунтадир был слишком хорош в этих делах.

Его пальцы вычерчивали замысловатые узоры на коже ее запястья, а в глазах блестел озорной огонек.

– Ты не жалуешься, когда все-таки приходишь в нашу постель.

К щекам прилил жар, и виновато в этом было не одно только смущение.

– Ты переспал с половиной Дэвабада. Было бы странно, если бы за это время ты не набрался опыта.

– Звучит как вызов.

Его хулиганское выражение лица ничуть не охладило предательского жара, расплывающегося у нее в животе.

– У меня работа, – стала отпираться она, когда он усадил ее к себе на колени. – Дюжина пациентов ждет своей очереди, если не больше. И вообще, мы в саду. Кто-то может…

Нари умолкла, когда Мунтадир прижался губами к ее щеке и начал нежно целовать шею.

– Никто ничего не увидит, – невозмутимо пообещал Мунтадир, и с каждым словом ее кожу обдавало горячим дыханием. – Тебе явно необходимо снять напряжение. Считай это своим профессиональным долгом. – Его пальцы скользнули Нари под тунику. – Наверняка твои пациенты останутся довольны, если бану Нахида займется их лечением, когда будет не в таком скверном настроении.

Нари вздохнула и вопреки себе прижалась к нему ближе. Его губы опустились ниже, борода уже щекотала ее воротник.

– У меня не скверное…

Из-за дерева донеслось вежливое покашливание, и кто-то пискнул:

– Эмир?

Мунтадир не убрал от нее ни своих рук, ни губ.

– Что?

– Ваш отец желает говорить с вами. Говорит, по срочному делу.

Нари оцепенела. Напоминание о Гасане вмиг охладило ее пыл.

Мунтадир вздохнул.

– Ну, конечно, по срочному. – Он отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. – Поужинай сегодня вместе со мной, – попросил он. – Я прикажу подать твой странный цветочный чай, а ты можешь попрекать меня моим бесстыдством, сколько твоей душеньке будет угодно.

Нари вовсе не хотелось ужинать в его компании, но она бы точно не стала отказываться от продолжения того, что они здесь начали. В последнее время она действительно была слишком напряжена, а за ночи, проведенные в спальне Мунтадира, она, как правило, высыпалась лучше обычного: слуги попросту не рисковали нарушать покой эмира и его супруги, если только пациент не был совсем при смерти.

К тому же промелькнувшая в его глазах надежда взывала к той малой толике нежности, которая еще теплилась в сердце Нари. При всех его недостатках, каковых у Мунтадира было предостаточно, он как никто умел очаровать.