Кровь нынче в моде - Валери Стиверс Страница 31

— Кейт! Пойдем! — тянет меня за руку Аннабел. — Нам надо быть в гуще событий, это входит в наши обязанности.

Расстроенная, я проталкиваюсь за Аннабел. В противоположном углу комнаты на низкой круглой скамье сидит Лиллиан.

— Почему она в стороне? — изумляюсь я. — Она не должна сидеть в уголке.

— У нее депрессия, — отмахивается Аннабел. — Иногда она пытается предотвратить ее, что настоящее бедствие с точки зрения пиар-перспективы. Антея Феррари вызывала Лорен по этому поводу в прошлый раз.

Сердцем я с Лиллиан.

Я ныряю под поднятый официантом поднос с закусками. Несмотря на плотную толпу, мне удается оторваться от Аннабел, но я застреваю позади двух женщин, на одной из которых «пижамка» с логотипом «Луи Вуиттон».

— Более десятилетия у всех на виду, а совсем не изменилась! — кричит одна другой.

— Она выглядит точно так же, как в начале девяностых! — соглашается другая. — Я всегда думала, что это благодаря косметике, но это не так!

Я бросаю взгляд поверх их плеч и обнаруживаю, что и говорят о Кейт Мосс, которая стоит всего в нескольких футах, нахмурившись и дымя сигаретой.

— «Париж-Хилтон» тоже не стареет, — замечает девушка в «пижамке». — Так же как и Николь Кидман. Знаменитостям это удается.

Работая локтями, я протискиваюсь мимо них к бару, где кажется, еще больше народу, чем в обеденном зале. Какая-то женщина с тщательно уложенными, а-ля горгона Медуза завитками черных волос кричит своему соседу-мужчине:

— Не только в студии! Было еще четыре подозрительные смерти в «Барнис» в этом году…

— Да не четыре, а две! Обычные суициды. Молодые женщины, повергнутые в отчаяние ценой туфель.

— Я слышала, что какая-то женщина вошла в примерочную кабину отдела «Вечернее платье», надела бальное платье от Сен-Лорана и перерезала себе вены на запястьях. Там повсюду была кровь.

— Ты видела фото, дорогая. Кто-то просто сыграл злую шутку, сделав этот снимок для одного журнала, а «Барнис» вчинил иск.

Увидев взмокшего от пота официанта, с трудом прокладывающего себе дорогу сквозь толпу, держащего поднос высоко над головой, я бросаюсь за ним и только таким образом в конце концов достигаю стола, за которым в углу сидит Лиллиан — неподвижная, словно мумия, с ничего не выражающим лицом.

Кристен, Шейн и несколько других редакторов толпятся вокруг нее, пытаясь казаться оживленными. Риз Мэлапин вертится рядом, наблюдая за руководящим составом с очень странным выражением лица — презрение плюс подобострастие.

Нервничая, приближаюсь к столу. Я не знаю, что сделать, чтобы получить приглашение присесть, поскольку никто не обращает на меня внимания, но, к счастью, меня замечает сама Лиллиан.

— Освободите место для Кейт. — Она делает соответствующий жест. — У меня на нее большие планы. Она — мое последнее…

Я присаживаюсь на краешек стула, задаваясь вопросом, что это за планы и что означает это «последнее». При этом чувствую себя весьма счастливой, поскольку мне удалось заполучить место за этим столом.

— Кейт, — говорит Лиллиан, — тебе уже знаком Шейн Линкольн, наш арт-директор.

Рядом с Шейном звезда хип-хопа — Трей, который избегает неловкости, представившись сам, хотя, конечно, это лишнее.

Лиллиан ровным голосом продолжает:

— Это Ноа Чайлдс, редактор отдела «Красота».

Я киваю и бормочу, что мы с Ноа уже знакомы, сегодня она без нарисованных веснушек.

— Мы с Кейт давно знакомы, — говорит Кристен Дрейн, когда очередь доходит до нее.

Глядя на ее белокурую гриву, можно подумать, что она несколько дней не мылась, — явная реклама Марка Джекобса (дизайнера, а не собаки, естественно). Представленных мне французских близняшек зовут Жозефина и Мари-Катрин (Марика). Они обе кивают, как бы снисходя до меня, но при этом не проявляя дружелюбия и не заговаривая.

Подходит официантка, чтобы принять у нас заказ.

— Еще раз всем по «Кровавой Мэри», — распоряжается Лиллиан.

Ситуация настолько невероятна, что у меня дух захватывает. Или, возможно, виной тому табачный дым от нелегального курения в помещении.

Я опять замечаю в толпе Джеймса. На сей раз он беседует с высокой девушкой с пышными ярко-рыжими волосами до плеч, которая с точки зрения анатомии похожа на вешалку. Мне не нравится, с какой непринужденностью она то и дело дотрагивается до него во время разговора.

Официантка возвращается, неся поднос, уставленный высокими бокалами с красным напитком.

— Знаешь ли ты, Кейт, какой ингредиент обязательно присутствует в «Кровавой Мэри» ресторана «Карнивор»? — спрашивает Лиллиан и торжественно объявляет: — Свежая кровь.

Официантка расставляет бокалы перед каждым из нас.

— Кровь. Ха-ха… — Она шутит? Ну не может же это быть правдой.

Мои сослуживцы расправляются со своими коктейлями, как закоренелые алкоголики. Семь пар подведенных, накрашенных глаз устремлены на меня. Мой нетронутый бокал и я — в центре внимания, причем объект вожделения — именно напиток.

— Попробуй это, Кейт, — предлагает Лиллиан. — Думаю, тебе это очень, очень понравится.

Я хватаю свою «Кровавую Мэри» и пью. Горло обжигает.

— Я совсем не чувствую вкуса крови, — заявляю я.

Всех остальных это забавляет. Выпив коктейль, я начинаю чувствовать себя настолько уверенной в себе, даже безрассудной, что отваживаюсь вступить в разговор.

— Здесь все говорят о «модном убийце», — объявляю я всем сидящим за столом. — Предполагаю, что он один из тех, кто был в «Барнис».

За столом воцаряется мертвая тишина. Я сожалею, что открыла рот, но тут Трей ломает лед молчания:

— Я слышал, что та девушка была найдена в задней части «Джо-паба» и что она была вся в крови и дерьме. — Он кивает с довольным видом.

Шейн говорит тихо, но, несмотря на это, заставляет прислушаться к себе:

— Все это связано с пропагандой насилия на фото в модных журналах. Кажется, таким образом нам дают понять, что в этом необузданном смертельном веселье есть особый шик. И такая реклама нам ни к чему. — Его тон резок, даже очень.

— Не кажется ли вам, что вы обвиняете жертву? — спрашивает одна из близняшек (я уже забыла, кто из них кто). — Ведь убивают людей именно из мира моды.

— Все рекламы хороши, выбирай на вкус, — шутит Кристен Дрейн.

— Эти убийства бросают тень на всех нас, — говорит Шейн, глядя на Лиллиан. — Мне пришлось немало потрудиться, чтобы стать тем, кем я стал. И я не хочу, чтобы все рухнуло из-за чьего-то идиотизма.

Лиллиан внимательно рассматривает своих собеседников, кажется, не обращая на Шейна никакого внимания.

— Убийства происходят в Нью-Йорке ежедневно, — вяло говорит она. — Нет никаких «модных убийц». Есть просто убийцы. Нам не о чем беспокоиться.