Солнечный свет - Робин Маккинли Страница 30

По большей части наша округа хороша. Кому охота соседствовать с «Ролексами» и алюминиевыми кейсами всякий раз, когда хочется спокойно выпить чашечку чая, сидя на ограде вокруг призовой клумбы? Я приняла бы бродягу за милую душу. Но это означает, что, если из-за города приходят вампиры, они окажутся в нашем районе прежде, чем переберутся в другие, обустроенные так, как запланировали городские власти. Кровопийцы любят плохо сохранившуюся еду не больше, чем люди – но наше население преимущественно крепкое и здоровое, притом не очень зажиточное или значимое. Более того, когда город разозлился из-за нашего непослушания, старые уличные фонари убрали, а полностью заменить новыми не успели, и с тех пор власти клянутся, что не могут позволить себе закончить работу. Потому кое-какие из наших темных углов и в самом деле очень темны.

А затем на Линкольн-стрит, меньше чем в трех кварталах от кофейни, нашли сухаря.

Вы могли подумать, что округа умолкнет, все будут сидеть за закрытыми дверями, запрут ставни заговоренными засовами, причем сядут от окон подальше. Но на следующий вечер «Кофейня Чарли» была битком набита, и, поскольку сам Чарли скорее умрет, чем прогонит клиента – не потому, что всегда заботится о прибыли (мама сказала бы, что он не заботится о прибыли никогда), но потому что с голодным и жаждущим человеком всегда нужно обращаться по-доброму, – люди прислонялись к стенам и толпились снаружи у переднего окна. Возможно, они сбились теснее, чем обычно, под навесом, где ярко светили огни кофейни. Наши нелепые псевдо-газовые фонари вокруг сквера выглядели даже более жалко, чем обычно, но если вас собралось достаточно – вы в безопасности. Даже серьезная банда вампиров не набросится на большую группу людей без крайне весомой причины. И никакой пожарный инспектор не подошел сравнить число посетителей с разрешенным лицензией. Хотя местный пожарный был старым другом Чарли и остановился бы ради бокала шампанского и беседы.

Дела приняли по-настоящему интересный оборот, когда показался фургон телевидения. Я была в пекарне, лихорадочно заканчивая готовить что-там-быстрее-всего, чтобы накормить лишних людей, но услышала гам, и Мэри забежала сообщить, что происходит.

– Меня нет, – предупредила я, – если они станут спрашивать.

Она кивнула и исчезла.

Но слишком много других людей знали, что я здесь. У меня взяли интервью – попытались, по крайней мере, – сразу же после того, как все случилось. ООД предположительно должно «сотрудничать» со СМИ, но я знаю, что Пат и Джесс испытывают к ним более-менее постоянное раздражение: из их конторы постоянно просачивается информация, которую, как они считают, окружающим знать совершенно не обязательно. Но их босс – или, скорее, его заместительница, широко известная как «Богиня Боли» – и не думает перекрывать канал, и потому здесь у них ничего не получается. В данном случае стало известно, что ООД очень интересуется случившимся со мной, даже если я не предоставляла им никакой причины для интереса – и несмотря на то, что с тех пор ничего не случалось (если нахлебник вроде инкуба или прицепы подчинил меня и держит на привязи, то по определенным признакам это можно понять, если смотреть).

Так вот, теперь мистер ТВ-тыкающий-микрофоном-в-лицо, расспросив округу на предмет вампиров, хотел взять у меня интервью, и по крайней мере восемь человек сказали ему, что я тут. Мама, к лучшему это или нет, ушла домой; она терпеть не может шумные ночи и теоретически не нужна нам. Она бы подбросила мистеру ТВ-с-шилом-в-заднице пищу для размышлений. Это могло принести кофейне не лучшую славу, но нам нет нужды беспокоиться, что думает о нас местное ТВ.

Чарли отлично умеет уговаривать. Немногие могут сопротивляться ему, когда он в режиме Полного Уговаривания. Но он не умеет избавляться от разных придурков и вполовину так же хорошо, как Мал, а Мэл этой ночью был выходной. Чарли вскоре подошел и спросил, смогу ли я показаться им.

– Можешь несколько раз сказать «нет» и возвращаться; после этого я их выпровожу. Но если ты сначала лично выкажешь нежелание общаться, мне будет легче.

Чарли знал, как я все это ненавижу – я и правда ненавидела, – но проблема была не в этом. Всегда готовые к свежим несчастьям ребята из СМИ семь недель назад показали мое помятое, в синяках лицо на ТВ, хотя я отказалась говорить с ними. Не думаю, что смогла бы остановить их, даже приди мне в голову попытаться. Я потом думала об этом. Не хотела, но думала. Смотрят ли вампиры местные новости по ТВ? Семь недель назад они, возможно, еще переворачивали каждую половицу, разыскивая меня.

Большая часть того, что показывают по ТВ, даже по местному, через несколько недель попадает в архивы глобонета. А вампиры вполне пользуются глобонетом. Поговаривают, что вампирские технологии лучше человеческих.

Я вышла, как просил Чарли. Мистер ТВ был там, и оператор стоял рядом – наполовину Квазимодо, наполовину Борг. У Мистера ТВ была потрясающая улыбка, даже для своей теле-породы.

– Мне нечего вам сказать, – отчеканила я.

– Просто выйдите на минутку, чтобы мы сделали снимок почетче, – сказал мистер Улыбка. Мне стало интересно, зачехляют ли вампиры когда-нибудь свои зубы. Я немного пофантазировала о специальных чехлах для клыков. Да нет, наверное.

– Вам незачем делать снимок почетче, – ответила я.

– О, предоставьте это нам, – сказал мистер Улыбка, скалясь еще шире и положил ладонь мне на руку.

– Уберите свои руки, – процедила я. Хотелось звучать раздраженно, но, судя по голосу, я только что надышалась гелием. Черт.

Мистер Улыбка выпустил мою руку, но его глаза (и резцы) блеснули возросшим интересом. Черт! Он сделал знак помощнику, который поднял камеру и направил ее на мистера Улыбку. Я слышала, как он начал репортаж дикторским голосом, но в ушах у меня звенело. Корка на груди начала жутко зудеть. Я держала руки упертыми в бока; стоит почесать рану – и пойдет кровь, а если пойдет – просочится наружу. Я не хотела заголовка «Травма, которая не пройдет» в одиннадцатичасовых новостях. Семь недель назад я как раз пришла домой после первого визита к врачу, покрытая швами (впервые в жизни); оттого, что они показали и это, мне стало еще хуже. Тогда, хоть я и не стремилась быть похожей на Франкенштейна, мне не пришло в голову, что нужно что-то скрывать, и не хотела, чтобы жесткие кончики стежков цеплялись за одежду.

Я до сих пор старалась не думать о том, что жертва вампира, найденная в трех кварталах отсюда, может быть связана со мной, как старалась вообще не замечать выросшей активности вампиров. Если бы я избегала этого менее старательно, мне могло бы прийти в голову, что некая шайка ловцов новостей вздумает порыскать, выискивая потрясенные выражения лиц, а то и, если повезет, признаки помешательства, вызванного контактами с нечистью. (Возможно, не понимая, что многие аборигены Старого Города всегда были на грани помешательства). Полиция еще не опознала тело – его называли просто «жертва», – но ни у кого в кофейне знакомые не пропадали.

«Чувства вампиров во многих аспектах отличаются от человеческих. В данном случае существенно то, что если местность однородна, она более… проницаема для нашего сознания на всем своем протяжении…»