Крылья рока - Роберт Линн Асприн Страница 30

— Но предупреждаю — слово, единственное, чем я могу помочь, — продолжала Литанде. — Эта Тварь создана тобой, и только ты можешь обуздать ее.

— Но она же убьет его! — воскликнула Джилла.

— Возможно, — сказала колдунья, — но когда шутишь с собственной силой, надо быть готовым платить по счетам.

— Что… — Лало сглотнул. — Что я должен делать?

— Сначала мы должны привлечь его внимание…

* * *

Сидя на краю шаткой скамьи в «Распутном Единороге», Лало нервно теребил край рулона холстов. Ведемир — где ты сейчас?

Сердце его защемило, когда он представил себе сына, крадущегося по темным улицам в поисках Единорога. В конце разговора Литанде предупредила, что, возможно, платить придется всем — Ведемиру, Джилле, всем…

Лало судорожно вздохнул раз, другой, пытаясь успокоиться, Литанде велела, чтобы он собрался, но его оголенные нервы мешали ему, напоминая о голубом пульсе колдуньи, присутствии Каппена Варры, сидевшего, зажав в руке амулет, и Джиллы — ее больше, чем кого-либо, — смесь страха и любви.

Возможно, ей просто не нравилось находиться в «Распутном Единороге». Но то, что она признала заявление колдуньи, что Единорог должен покинуть это измерение через те же Врата, через которые он попал сюда, свидетельствовало о ее вере в Литанде.

А была ли это таверна «Распутный Единорог», может, это какой-то пьяный кошмар? Здесь так тихо. После краткого бурного объяснения с Беспалым, Литанде изгнала тех немногих посетителей, что отважились навестить место рождения Черного Единорога, и расчистила от столов середину зала. Лало, посмотрев на неровное белое пятно на стене там, где был его рисунок, отвернулся и, когда взгляд его сконцентрировался на свежих пятнах крови на полу, закрыл глаза.

«Дыши! — приказал он себе. — Ради Ведемира — ты должен найти силы!»

— Мне нельзя было допускать этого… — шепот Джиллы высказал опасения Лало. — Бедный мой сын! Как ты мог позволить ему принести себя в жертву? Ты готов сжечь своего младшего и отдать своего первенца на растерзание дьяволу из Ада — замечательный отец!

Лало понял, что она собирает пар для следующей тирады, и обнаружил, что буквально рад этому, но голос Литанде вспорол тишину, как только Джилла, переведя дыхание, была готова продолжить.

— Женщина, молчи! Ставка здесь больше, чем одна жизнь, и время пререканий давно прошло. Одолжи часть своей ярости супругу — скоро она понадобится ему!

После этого резкого замечания колдунья пробормотала что-то о «возне с любителями», от чего у Джиллы вспыхнули уши.

Вздохнув, Лало попытался прочесть молитву Ильсу-Тысячеглазому, но в голове его стоял только ясный взор Ведемира.

Дверь отворилась.

Стремительно обернувшись, художник всмотрелся в тень, нарисовавшуюся на более темном фоне дверного проема. Ведемир?

Нет, для него слишком рано. Фигура шагнула вперед, и Лало узнал темный плащ и узкое лицо Шедоуспана.

— Я кое-что прослышал… — Ганс с недоверием оглядел пестрое сборище. — Я могу помочь вам?

На его лице красноречиво читалось нежелание, и Лало, сообразив, от кого исходила информация, ощутил слабое шевеление надежды. Он поднялся.

— Да, ты можешь помочь нам, — тихо ответила Литанде, становясь рядом. — Вчера вечером ты был свидетелем тому, как нечто вырвалось на свободу. Помоги нам отправить это назад.

— Нет, — покачал головой Ганс, — нет и нет. Один раз — это и так уже много, чтобы захотеть увидеть эту Тварь еще.

— Сын Шальпы… — хрипло сказал Лало и увидел, как Шедоуспан передернулся.

— И даже ради… — начал было он и тут же стремительно обернулся схватившись за ножи. Снаружи донесся топот бегущих ног и утробный рев, похожий на звук, что получался, когда переполнялись все сточные канавы Санктуария.

— Быстрее, во имя собственной жизни, — бросила колдунья, указывая на середину комнаты. — Займи свое место в кругу и не шевелись!

Какое-то мгновение Заложник Теней молча смотрел на нее, затем двинулся с места.

Но Лало уже забыл о нем. Скамья отлетела назад; он метнулся мимо Каппена Варры к своему месту у стены, краем глаза заметив массивную фигуру Джиллы, двигавшуюся поразительно быстро к точке, что указала ей колдунья. Словно телепортировавшись, Литанде оказалась между дверью и стеной, с жезлом наготове.

Дверь распахнулась, и в зал ввалился Ведемир; увидев, что предназначенное ему место занято Шедоуспаном, он мгновение постоял в нерешительности, а затем, ковыляя, вошел в середину круга; хлещущая из его руки кровь капала на пол. У Лало свело желудок; схватив юношу, он притянул его к себе.

— Кровь… — выдохнул он. — Единорог зацепил тебя.

Покачав головой, Ведемир указал на нож, висевший на боку.

Литанде бросила взгляд на отца и сына.

— Я велел ему ранить себя, — произнесла колдунья. — Невинная кровь твоего сына, Лало, — ее запах будет неотразим…

В этот миг дверной проем заполнился мраком, куда более темным, чем тени, два светящихся глаза пылали в нем. Тварь выросла. Лало сдавленно сглотнул при виде того, как Единорог еле протиснул свою раздавшуюся тушу в дверную коробку, опустив к полу черный нос и принюхиваясь к дорожке из крови. Ведемир покачнулся — струившаяся между пальцев, стиснутых вокруг раны, кровь, дымясь, падала на запятнанный пол. Своим вторым зрением Лало увидел, что каждая капля излучает жизненные силы. Значит, вот чего жаждал Единорог.

Ильс-Тысячеглазый, приди сюда, помоги мне! — кричала его душа. В спертом воздухе таверны дрожала Джилла, воплощая Шипри; позади нее Лало ощутил мощь Шальпы, голубое сияние Литанде, Каппена Варру, бормочущего молитвы своим северным богам.

Единорог попятился: Лало так и не смог определить, передвигается он на двух или на четырех ногах. Видят ли эти красные глазки хилые человеческие жертвы или же чувствуют разливающееся могущество богов? Чудовище не должно испугаться, хотя каждый нерв Лало дрожал надеждой, что оно уйдет. Художник наткнулся на пристальный взгляд Литанде. Пора — колдунья сделала свое дело, теперь все зависит только от него.

Всемогущий Ильс! Он не сможет сделать это; однако помимо воли ноги сами вынесли его между сыном и чудовищем.

— Единорог! — голос Лало походил на воронье карканье. Художник попробовал снова. — Единорог, иди сюда! Кровь крови моей, вот то, чего ты так жаждешь!

Темная туша задрожала от громогласного хохота. Она сделала шаг вперед, затем другой, презрительно не замечая остальных. Ее взгляд с какой-то жуткой интимностью прикоснулся к душе Лало, и он внезапно вспомнил, что и его пороки соединились с пороками города в этом чудовище. Принадлежащая Лало часть этого создания рвалась к воссоединению, отвлеченное желание резонансом откликнулось в самых глубинах его души. Как просто было… уступить.