Племя - Александр Прозоров Страница 30

— Здесь уже можно спать, — осторожно сообщил вождь, — хотя, конечно, только в хорошую погоду.

Рыжий Нос собирался отвести это место сопровождающему Найла пареньку, и теперь настороженно ожидал ответа своего гостя — вдруг не понравится? Тогда у гостя в душе может затаиться обида…

— А по мне так хорошо, — развел руки Найл. — Свежо, небо над головой.

— Пойдем, я познакомлю тебя с детьми, — с облегчением пригласил вождь.

В нижней комнате, где ожидали правителя Нефтис и Айван, Рыжий Нос откинул занавеску у одного из проходов, и там обнаружился легкий навесной мостик, ведущий к соседней хижине. Со стороны она напоминала висящее среди тополей осиное гнездо — вот только осы выплетали на стволах дома овальной формы, а местные туземцы — прямоугольной.

Детская хижина была двухэтажной, но сделанной наоборот — второй этаж ниже первого. В верхней комнате лежали пара тюфяков, стоял низкий столик.

Зато из люка в полу доносился восторженный визг — там, среди множества подушек, маленьких пирог, сшитых из длинных пальмовых листьев, соломенных человечков и деревянных рыбок носилось пятеро голеньких белокожих малышей возрастом от трех до десяти лет.

— Люляры нет, отошла куда-то, — прокомментировал Рыжий Нос. — Обычно она за ними присматривает.

В сознании вождя имя Люляр сопровождалось целой чередой образов: она, похоже, стала третьим ребенком туземца и в детстве много болела. Рыжий Нос боялся, что не выживет, как и предыдущий мальчик — но нет, удержалась на поверхности бытия.

С тех пор в семье вождя дети не умирали пять лет, и он считал, что в этом заслуга девочки — она утомила смерть, и та стала обходить детскую хижину стороной.

Увидев отца, малыши прекратили беготню и стали восторженно визжать и подпрыгивать, просясь наверх, но Рыжий Нос покачал головой:

— Посидите внизу. Смотреть за вами некому, можете в воду свалиться.

Вождь выпрямился и с гордостью указал вниз:

— Ты видишь, Найл? Четверо сыновей: Трук, Полунет, Навай и Алгом. И одна дочь — Выйя.

— Да, — кивнул Посланник Богини, успев распознать положенный обычаями ответ. — Твой род будет жить и процветать, пока существует море и Солнце.

— Теперь идем сюда, — туземец перешел на другой мостик, качающийся на двух веревках, и тянущийся к небольшой одинокой хижинке. Навстречу потянуло запахом жаркого, и Найл сразу догадался, куда они идут: кухня.

Вместо очага посреди комнаты с огромными окнами полыхал обычный костер. Не на самом полу, а на выложенном там толстом глиняном овале.

Найл сразу понял, почему туземцы делали кухни так небрежно и далеко от основных построек: при таком отношении к огню они наверняка часто загорались.

Впрочем, две женщины, суетящиеся у короткого толстого бревна со стесанным верхом, заменяющего разделочный стол, и у глиняной миски, полной упитанной рыбой с золотистой чешуей, никаких опасений по поводу возможного пожара не испытывали.

— Смотрите, женщины, сегодня у меня будет вечерять мой гость Найл из далекой страны за северным горизонтом, и его соратники, — с гордостью представил правителя Рыжий Нос. — Смотрите, чтобы ужин был вкусным и обильным!

Несмотря на то, что вождь грозно повысил голос, хозяйки в ответ только улыбнулись, с интересом рассматривая пришельцев. При этом мысли их были направлены отнюдь не на кулинарные изыски…

— Вот моя жена Амиль, — указал Рыжий Нос на стройную смуглую туземку в свободной рубахе и шароварах. — А это моя старшая дочь Авиола.

Курчавая кареглазая женщина скромно потупила взор, а сама гадала, на сколько хватает Найла в постели, и сколько раз за ночь вступает он в близость.

Девушка же, одетая в коротенькое платье, вспоминала о том, что ей уже пятнадцать лет и, может быть, ей удастся ощутить прикосновение ладоней во-он того паренька на своей обнаженной груди.

— Я сейчас покажу гостям алтари Великого Брата, — предупредил туземец, — а потом мы захотим выпить моркхи за мужским разговором, и хорошенько поесть. Смотрите, чтобы нам не пришлось ждать!

— А вы не торопитесь, — разомкнула уста Амиль, и снова окинула правителя оценивающим взглядом.

Рыжий Нос повел гостей обратно, но на середине мостика остановился и указал вниз:

— Смотрите, это мой алтарь хлеба!

Мысленный образ последнему слову можно было распознать и как «пища», «продукты», «рыба и орехи», но все же туземец вкладывал в него смысл не столько обыденно-приземленный — продовольствия, сколько духовно-возвышенный — хлеб насущный.

Само сооружение представляло из себя натянутую в воде между корнями трех деревьев грубо связанную мелкоячеистую веревочную сеть, закрепленную снизу хорошо различимом в прозрачной воде земляным валом, а сверху натянутую на длинную жердь. В образовавшемся треугольнике роилась рыбная молодь.

— Алтарь хлеба есть почти у всех, — признал Рыжий Нос, вытягивая над садком руку и растирая между пальцами какой-то белый ломоть. — Но он у меня не один…

Даже с высоты пяти метров стало видно, как заметались мальки, подбирая упавшей сверху корм.

Не вся еда попадала в алтарь, и многие рыбки выплывали, подбирая оказавшуюся снаружи еду.

— Смотри, Рыжий Нос, — указал на них Найл.

— Твоя сеть никого не удержит!

— Она не удержит малышей, — согласился туземец, — но зато не пустит никаких хищников внутрь алтаря.

Второй алтарь — алтарь дома, стоял возле личных покоев вождя: большой двухэтажной хижины, в которую от входной комнаты вел веревочный мост. В прямом смысле веревочный — толстый канат снизу, и тонкая веревка вместо перил.

И наконец, третий алтарь — алтарь моря, расположился вообще в стороне от дома, метрах в двухстах, и с мостика, протянутого к маленькому, прилепившемуся к одинокому стволу туалету, удалось разглядеть только три лежащие на поверхности жерди.

— Почему так далеко? — удивился Посланник.

— Ведь кормить мальков неудобно?

— Именно поэтому, — кивнул вождь. — Великий Брат, копая море и создавая нас, и даруя нам пищу, взял на себя большой труд. Долг каждого человека стремиться к совершенству, к тому, чтобы сравняться благородством и трудолюбием с Братом. Именно поэтому мы создаем алтари и, по его примеру, делимся хлебом со слабыми и новорожденными, защищаем их от больших и злобных существ, не имеющих духа и благородства. Однако алтарь хлеба ни от кого не требует труда: достаточно выйти с кухни и растереть часть своей пищи. Чтобы держать алтарь моря, человек должен садиться в пирогу и плыть к нему, помнить о нем и тратить свои силы.

Однако в мыслях Рыжего Носа промелькнуло еще одно основание для подобного «благородства».

Оказывается, лес в радиусе двухсот метров от алтаря считался собственностью того, кто этот алтарь содержит. Совершая ежедневные визиты на юг от дома, вождь закреплял за собой право расширять дом в этом направлении и отгораживался от слишком близких соседей.