На острие клинка - Эллен Кашнер Страница 30

— Господин герцог дал труппе Блэкуэлла денег, чтобы они в следующем месяце поставили «Гибель короля». При условии, что к тому моменту окончатся снегопады.

— Окончатся. Они всегда к этому времени заканчиваются. Труппы вечно открывают сезон в эту пору. Знаете, Бэзил, а ведь эта пьеса «Гибель короля» — сущий ужас.

— Точно, — поморщился Холлидей. — Я ее хорошо помню. Куча монологов, направленных против монархии и тирании: «Правление одного человека есть надругательство над волей» и прочая, прочая, прочая… А мы с Мэри должны сидеть у всех на виду и громко хлопать в ладоши.

— Вы можете закрыть театр, — Феррис погладил подлокотник кресла. — Это приют воров и рассадник заразы, угрожающий здоровью общества.

— Как интересно, Тони, — Бэзил удивленно приподнял брови, — я-то думал, вам нравится театр.

— А сейчас вы заговорили, как герцог Карлейский. Он тоже уговаривал меня разогнать актеров. Его беда в том, что он судит о других людях по себе. Я не стану закрывать театр, потому что, насколько мне известно, там также собираются ставить одну из старинных трагедий про любовь и месть — а я их обожаю. Да, это нравоучительные пьесы, но в них никто не пытается тебя уесть, и этим они выгодно отличаются от «Гибели короля», в которой всю суть излагают по три раза уже в первом монологе. Интересно, кто из актеров достаточно на меня похож, чтобы сыграть сброшенного с престола короля?

— Насколько я полагаю, никто. Они все слишком худые. — Феррис поправил повязку на глазу. Ему уже пора перестать удивляться способности Бэзила видеть других людей насквозь. Сейчас надо взять себя в руки и умерить пыл. Если бы Феррис способен был низвергнуть Великого канцлера с помощью дурацких советов, он бы уже давно это сделал, и ему не пришлось бы прибегать к плану с участием Сент-Вира. — Должен отметить, что вы довольно спокойно относитесь к происходящему. Если герцогу Карлейскому удастся с помощью спектакля восстановить против вас городские низы, это может помешать вашему переизбранию на должность Великого канцлера.

— Переживания оставим Мэри, — улыбнулся Бэзил. — А вы займетесь осуществлением тщательно продуманного плана.

— Так у вас есть план… — Феррис медленно дошел до края комнаты, пряча за изумлением облегчение. Холлидей не только ничего не подозревает, наоборот, он хочет довериться ему еще больше. Хотя что в этом странного? Феррис никогда не давал Холлидею повода усомниться в нем. Да, время от времени он возражал ему на заседаниях Совета, но — совсем уважением. Дело в том, что их политические взгляды столь сильно различались, что не было никакого смысла даже пытаться копать под Холлидея, пользуясь обычными методами.

Главная политическая задача, которую ставил перед собой Холлидей, заключалась в улучшении непростых отношений между городом и деревней. Похоже, он верил, что нобили уже утратили роль связующего звена, которую играли благодаря обширным земельным владениям, переданным им много лет назад. Бэзил полагал, что с ростом уровня жизни в городе знать утратит здесь свое влияние и одновременно с этим потеряет свои земельные владения, так как не уделяет им должного внимания. Следовало признать, что установление добрых отношений между Великим канцлером и Городским советом, а также популярность Холлидея среди горожан приносили известную пользу, однако Феррис имел самые смутные представления о планах Бэзила, а уж тем более о том, к чему они могут привести. Если бы Холлидей не любил город так сильно, он бы уже давно перебрался в деревню и на личном примере показал, как надо распоряжаться своими имениями. Феррис не мог отрицать, что Бэзил был талантливым правителем. Порой его восхищало, насколько тонко Холлидей формулировал цели и задачи, чтобы протащить нужные ему решения через Совет. С другой стороны, не вызывало никаких сомнений и то, что Холлидей был мечтателем и что, как только его нововведения дадут о себе знать, он тут же потеряет поддержку аристократии. Герцог Карлейский, являвшийся крайним консерватором, догадывался о грядущих переменах или, более того, даже знал о сути предстоящих реформ. И вот теперь, когда Совет, забыв обо всем, спешил провести перевыборы весной, у Ферриса практически не оставалось иного выхода. Если ему улыбнется удача, то его ждет поддержка, и его положение станет непоколебимо, быть может, даже на всю жизнь. Если же он проиграет, то стараниями его последователей ему все равно удастся вернуться в сиянии славы. Что же касается плана… Феррис счел за лучшее произнести:

— Милорд, вы оказываете мне честь своим доверием.

— На это у меня есть причины, — улыбнулся Холлидей. — Несмотря на то, что вы пока еще открыто не высказались в мою поддержку.

— Но, вместе с этим, я и не поддерживаю герцога Карлейского. Причины очевидны всем, кому даны глаза, чтобы видеть. Герцог всего лишь напыщенный надоедливый горлопан, свято верящий в то, что он великолепный оратор.

— Отнюдь. — В голосе Холлидея послышалось легкое удивление. — Вы в нем ошибаетесь. Герцог Карлейский настоящий герой. Он честен и чтит законы Совета. Так считают очень многие, в том числе и я. Он богат, а значит, и влиятелен. Он жаждет власти. Прежде чем герцог счел необходимым отбыть в деревню, он дал несколько чудных обедов — по крайней мере, я слышал, что они были чудными: меня на них не позвали, но многим довелось там побывать. За гостеприимством можно и не разглядеть напыщенности. А его речи уже раскололи некогда единый Совет, причем именно сейчас, когда у нас впервые за долгие годы появилась общая цель. Теперь он хочет пустить все прахом ради собственных мечтаний о возвращении золотого века правления нобилей, которые, в конечном итоге, доведут нас всех до беды!

— А вы никогда не думали, — мягко произнес Феррис, — что теоретически, пусть даже отчасти, он прав? Пост Великого канцлера прежде был синекурой и никогда не предназначался для того, что сделали из него вы.

— Неужели? — Холлидей холодно на него посмотрел. — Тогда почему дела начинают спориться, когда кто-нибудь один берет верховную власть в свои руки, причем в результате выборов, а не по чьей-либо прихоти? Что плохого в том, что есть человек, который может официально представлять нобилей в Городском совете? В моих руках лишь власть, данная мне народом и обеспеченная государственной необходимостью. Даже герцог Карлейский не сумеет обвинить меня в том, что я нарушил хотя бы одно-единственное процедурное правило. Не спешите задавать вопросы, Феррис. Прошу вас сначала меня выслушать. Я не собираюсь уходить от ответа. Поставьте себя на место герцога Карлейского. Кого он хочет выдвинуть кандидатом вместо меня? — Холлидей поставил чашечку с шоколадом чуть более резко, чем собирался. — Нет у него такого кандидата. Герцогу главное меня скинуть, а что потом случится с Советом — ему плевать.

— Ну, разумеется, ему хочется на ваше место самому, — промолвил Феррис. — Несколько его предков занимали пост Великого канцлера, но это было в те времена, когда все обязанности заключались в том, чтобы следить за порядком и очередностью выступлений на заседаниях да принимать участие в бесчисленных пирах и балах. Все герцоги становятся немного не в себе, когда речь заходит об их родовых правах.