Племена Гора - Джон Норман Страница 30

Я оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на нее, стоящую на коленях перед серебряным кувшином с длинным носиком, в котором дымилось густое черное вино. Глаза ее под чадрой были сердиты. Обнаженный живот и ребра притягивали взгляд. Видеть ее означало хотеть ее, а хотеть ее означало владеть ею.

Алейна закружилась под последние такты бешеной музыки.

Затем она остановилась, замерла, высоко подняла руки и откинула голову. Тело ее блестело от пота, с последним аккордом она рухнула на пол, к ногам Ибн-Сарана. Я заметил, что руки ее покрыты едва заметными светлыми волосками. Девушка тяжело дышала.

Ибн-Саран величественным жестом позволил ей подняться, и она выпрямилась.

Ибн-Саран взглянут на меня и улыбнулся:

— Интересная рабыня

— Хотите поторговаться? — спросил я.

Ибн-Саран уважительно поклонился в сторону Сулеймана. Тот учтиво поклонился в ответ:

— Я не стану перебивать покупку у своего гостя.

— А я не считаю правильным начинать торг в доме, где меня так хорошо принимают.

— В моем Саду Удовольствий двадцать таких, как она, — улыбнулся Сулейман.

— Вот как? — пробормотал Ибн-Саран и поклонился.

— Семьдесят весов финиковых кирпичей, — произнес Сулейман, обращаясь ко мне. Это было хорошее предложение. По-своему Сулейман проявлял ко мне великодушие. Он давно снискал себе славу самого удачливого торговца в пустыне. И вот паша Сулейман, убар Девяти Колодцев, объявил свою окончательную цену. Я не был уверен, что на этом все закончится. Если бы Сулейман в самом деле интересовался покупкой и собирался отдавать за нее свои финики, он бы с самого качала поручил это дело кому-нибудь из своих помощников.

— Вы проявили ко мне великодушие и гостеприимство, я почту за честь, если Сулейман-паша любезно согласится принять эти ничтожные камни за шестьдесят весов финиковых кирпичей.

Если бы не Ибн-Саран — меня бы вообще не допустили на глаза паши Девяти Колодцев.-

Он поклонился и подозвал к себе писаря.

— Выдай этому торговцу камнями расписку на восемьдесят весов финиковых кирпичей, — приказал он.

Я низко поклонился.

— Сулейман-паша очень великодушен.

Мне показалось, что издалека донесся приглушенный шум и крики. Ни Сулейман, ни Ибн-Саран ничего не слышали.

Алейна стояла на малиновых плитах обнаженная, мокрая от пота, задыхающаяся. Из одежды на ней оставался лишь ошейник и несколько браслетов и цепочек на руках, на ногах и на шее. Она откинула роскошные, белокурые волосы.

Крики прозвучали отчетливее. Завизжал невесть откуда взявшийся под сводами дворца Сулеймана кайил.

— Что там происходит? — поднялся на ноги Сулейман.

Алейна оглянулась.

В этот момент стражники у дверей полетели в разные стороны, а в полукруглые, напоминающие башенку двери влетел всадник на боевом кайиле. Когти зверя скрежетали по каменным плитам, лицо всадника скрывала черная повязка, за плечами болтался бурнус. Стража опомнилась и кинулась на незнакомца. Он несколько раз взмахнул ятаганом, и стражники попадали на скользкий от крови пол. Засунув ятаган в ножны, незнакомец сорвал повязку и оглушительно расхохотался.

— Это же Хассан-бандит! — в ужасе крикнул кто-то.

Я вытащил ятаган и встал между Сулейманом и всадником.

Кайил оскалился, а Хассан вытащил длинный тахарский хлыст.

— Я пришел за рабыней, — сказал он.

Длинное кнутовище оглушительно щелкнуло, голова Алейны дернулась, девушка завизжала от боли. Кнут четырежды обернулся вокруг ее талии. Хассан рывком подтащил Алейну к себе и перебросил ее через седло кайила.

— Прощайте! — помахал он нам рукой. — Премного благодарен!

Стражники толпились в дверях, но, к величайшему изумлению всех присутствующих, Хассан погнал кайила через весь зал к огромному полукруглому окну. Гигантский зверь с кошачьей грацией выпрыгнул из окна, приземлился на крышу прилегающей постройки, затем спрыгнул на другую крышу и, наконец, на землю. Я, как и все, кто находился в зале, подбежал к окну. На подушке остался лежать Сулейман, паша Девяти Колодцев. Обернувшись, я успел заметить, как Хамид, помощник Шакара, предводителя отряда аретаев, спрятал в складках драпировки окровавленный кинжал.

Я кинулся к Сулейману. Глаза раненого были открыты

— Кто меня ударил? — произнес он слабым голосом.

Шелковые подушки тяжелели от крови.

Ибн-Саран выхватил ятаган. Он больше не выглядел сонным. Глаза его сверкали, а сам он напоминал изготовившуюся к прыжку пантеру.

— Он! — крикнул Ибн-Саран, указывая на меня ятаганом. — Я видел, это он!

Я резко выпрямился.

— Каварский шпион! — вопил Ибн-Саран. — Убийца! Я обернулся. Со всех сторон сверкала сталь.

— Руби его! — крикнул Ибн-Саран, взмахнув ятаганом.