Юся и эльф. Все любят котиков - Екатерина Лесина Страница 30

Я даже палец в ухо засунула.

– Мы рады приветствовать гостей Северного кряжа, – рявкнул пухлый гном, обряженный в алую хламиду. Хламида, пусть и шелковая, щедро украшенная вышивкой и красными каменьями, смотрелась нелепо, а уж остроконечный колпак с темным, цвета венозной крови камнем, и вовсе был, мягко говоря, странен.

– Советник, – произнес Эль тихо. – Правая рука патриарха.

Упомянутый патриарх восседал на уродливого вида кресле. Сделанное из переплавленных секир и ломов, украшенное то ли рубанками, то ли киянками, то ли и тем, и другим, и еще прочим разнообразным инструментом, оно выглядело на диво неудобным.

А еще кресло было велико.

Приземисто.

И почему-то кривовато. Во всяком случае левый подлокотник был заметно выше правого, к которому патриарх и сполз вместе с пухленькой подушечкой. Впрочем, он изо всех сил старался выглядеть грозным, топорщил седую бороденку и бровями играл, изображая, кажется, глубокую работу мысли, но все одно казался безобидным милым дедом.

Он позевывал и тер глаза.

Моргал отчаянно и, честно говоря, складывалось впечатление, что он не слишком хорошо понимает, где находится и как сюда попал.

– И мы рады, – откашлявшись, ответила Грета. Только голос ее, не усиленный магией, потонул в гомоне толпы.

Гномы заговорили все и сразу.

Кто-то, кажется, обсуждал вчерашние новости, кто-то – Гретин наряд, исполненный в лучших столичных традициях, но здесь, на Северном кряже, неуместный и даже смешной. Досталось и Бжизеку, а щеки Франечки стали краснее свеклы…

– Не обращай внимания, – Эль кивнул старичку, который ерзал, силясь сохранить равновесие. А я разглядела, что кресло и вправду перекосилось. Ножки справа выгнулись, того и гляди треснут. – Это обычная практика. Им нравится ставить гостей в неудобное положение.

Я кивнула.

Практика стало быть… а положение… они говорили и поглядывали на нас, мол, что будем делать среди всей этой толпы разряженных гномов.

– Грета, – довольно громко спросила я. – А ты сильно замуж хочешь?

– Уже не знаю, – сестрица вздохнула и ковырнула розовый камешек, которыми было расшито платье. – А что?

– Меня от такого гостеприимства домой тянет.

И ведь не соврала же.

Бжизек испустил очередной тяжкий вздох, то ли сетуя на мою невоспитанность – нехорошо уходить, даже чаю не попимши, то ли на обстоятельства нынешнего бытия, но Франечка отчаянно закивала.

– Тогда, полагаю, нам стоит вернуться, – произнес Эль, и тут толпа несколько примолкла.

А заодно на ковровой дорожке, постеленной, надо полагать, чтобы гости дорогие с пути не сбились, появилась гномка весьма солидных статей… как солидных… в общем, что вверх, что вширь стати были примерно одинаковы. Платье из алого же, – полагаю, родовые цвета – шелка лишь подчеркивало монументальность фигуры. На внушительной груди возлежала золотая цепь в три ряда, щедро посыпанная драгоценными камнями. В прическе поблескивали алмазы, с ушей свисали массивные серьги.

Золотые браслеты.

Золотые кольца и перстни.

Золотой пояс. И золотые цепочки, к поясу прикрепленные. Не удивлюсь, если и туфли ее из золота отлиты.

– Здравствуй, дорогая, – неискренне произнесла гномка, разглядывая Грету и при том щурясь на оба глаза. – Я несказанно счастлива, что ты приняла мое приглашение.

Ага… а уж мы как счастливы.

И главное, толпа резко смолкла. Теперь все, за исключением придремавшего на троне патриарха – бедолага закрутился в подбитую мехом мантию, – смотрели на нас и только на нас.

– Это твоя семья? – поинтересовалась господа Игнера.

– Да, – Грета смутилась. – Это мой… папа… Бжизек…

– Горский, – ответил папенька. – Старший мастер.

Игнера скривилась, то ли ей имя не понравилось, то ли звание, хотя старшего мастера за красивые глаза не дают, особенно полукровке.

– Моя супруга, – он взял под руку Франечку, которая неуклюже присела, изображая столичный книксен. – И моя старшая дочь с женихом…

– Эльфом? – уточнила Игнера, будто до того понятно не было.

– Любовь зла, – меланхолично ответила я.

И как ни странно, ответ этот нашел полное понимание у госпожи Игнеры. Прочие гномы слушали, смотрели… и запоминали все.

Сплетничать, небось, будут.

Пускай себе.

– А это? – госпожа Игнера указала на маншула, который стоял тихонько, только хвост слегка подрагивал.

– А это наш котик… – Грета выдержала взгляд потенциальной свекрови. – Моя сестра его сама сделала.

– Сделала? – а вот и новое старое лицо, тот самый советник в алом балахоне.

Колпак его слегка сполз, отчего вид у советника сделался не столько грозный, сколько несколько дурковатый. Сказать, что ли?

Или обидится?

– Юся – некромант, – Грета посмотрела на меня умоляюще. И я кивнула. Как есть некромант. Даже диплом имеется… где-то.

– Некромант – это хорошо… – советник поскреб лоб, намечающуюся лысинку и произнес этак, доверительно: – У нас в пятой шахте чегой-то шебуршится…

…и в этот момент я явственно осознала, что следовало остаться дома.

Нет, нас препроводили не в пятую шахту, ибо шубуршание шубуршанием, а порядок приема гостей, пусть и не самых желанных, был установлен. Нас ждали комнаты – крохотные коморки, в которых и коту-то тесно будет, не говоря уже о людях, но может, на Северном кряже всех гостей так встречали? Главное, здесь было тепло, сухо и ничего – я проверила – не шубуршалось.

Остальное же…

– Может, все-таки домой? – поинтересовалась я, глядя, как Грета пытается запихнуть чемоданы под низенькую кровать. Впрочем, назвать кроватью настил из досок, на который бросили тонкий соломенный матрасик и прикрыли это сооружение простыночкой, к счастью, чистой, язык не поворачивался. Чемоданы не лезли. Грета злилась.

И расстраивалась.

– Не выпустят, – Эль отобрал чемодан и поставил его в угол. А на него – второй и третий. Это он ловко придумал, получился этакий комод… почти.

Открыть не откроешь, но если Грета про подарки заикнется, то я сама ей шляпную коробку с гребешками на голову надену.

– Почему?

– Потому что тогда у нас будет повод заявить о недостаточном гостеприимстве. И подать иск.

– Это как? – мысль об иске показалась донельзя свежей. Хотя, конечно, отсудить у гномов хотя бы медяшку, это постараться надо.

– Некогда сам Тадеуш Бронзовый топор, восьмой король Подгорный, соизволил путешествовать по своим владениям инкогнито. И прием ему оказали не самый теплый. После чего и появился на свет известный в узких кругах свод Закона о гостеприимстве, – пояснил Эль, озираясь.