Обручённая со смертью. Том 2 - Евгения Владон Страница 30

– Всякие… И о большинстве из них тебе лучше не знать. Считай, этот раут должен пройти в чисто классических традициях, без излишеств и перегибов. Обычное проявление вежливости перед старейшинами клана и их особо приближённой свитой. В этом плане вы от нас не так уж далеко и отстали.

– А зачем тогда полуголые питомцы? Без них прямо никак?

– Всего лишь знак доверия и уважения. Древнейшая традиция, наподобие ключей от города – мол, нам нечего друг перед другом скрывать.

– А меня точно… никто не тронет? – не нравилось мне это всё. И это ещё слабо сказано. Я вообще не хотела проходить через этот кошмар, даже во сне! Всеми фибрами вопящей души и парализованного до костного мозга тела. Я не прочь притворяться шлюхой в постели с Астоном, но, пристрелите меня, щеголять таковой на глазах у целого клана бездушных убийц и насильников?.. Тут и у профессиональной рабыни любви всё внутри перевернётся и взбунтует.

– Без моего разрешения – ни за что. Ну, а глазеть на твою красоту… – я не знаю, зачем он так сказал, но что-то в его голосе проскользнуло ранее мне неведомое и оттого совершенно неожиданное, практически поймавшее меня врасплох. Тёплое, мягкое, ласкающее слух и смягчающее мою несдержанную реакцию на прикосновение его рук к моим волосам и его бархатного дыхания к моему затылку.

Я лишь неосознанно дрогнула, когда ощутила за своей спиной невесомое движение и подступившую ко мне близость мужчины. А потом… эти невыносимо нежные касания, скользящие по моим спутанным прядям и чувственной коже, которой нисколько не мешала плотная ткань полотенца. Казалось, я буду чувствовать его пальцы даже через несколько слоёв стальных бронежилетов, будто порхающее трение шёлковых крыльев мотылька.

Боже, почему именно сейчас? Когда меня топит удушающим ужасом предстоящего кошмара! Это нечестно! Я не хочу смешивать эти ощущения! Они того не заслуживают!

– По сути, мы все слишком пресыщены, чем-то нас удивить и предвосхитить – уже из разряда фантастики. Но любопытство есть любопытство, как и красота – естественная и ничем ещё пока не испорченная. Если её создаёт природа, в особенности земная, тут уж придётся терпеть довольно долго. Хотя абстрагироваться можно и от этого, поскольку никто тебя выше чем за бездушную вещь воспринимать не станет.

Лучше бы он просто перебирал мне волосы, а не сопровождал столь волнительные моменты столь чудовищными подробностями о своих соотечественниках.

– А ты бы… хотел оставить меня только при себе, чтобы никто и никогда не посмотрел в мою сторону? – честно, понятия не имею, как и почему эти слова слетели с моего языка. Кажется, в те мгновения я вообще ни о чём думала. – Или у вас тоже с тщеславием не лады, как и с нездоровой тягой хвастаться своими игрушками перед другими?

– Я уже говорил, – а я уже не соображаю зачем он это делает, последний разделяющий нас полушаг, прижимаясь к моей спине и окончательно окутывая собой. – Все наихудшие человеческие качества и пороки – идут от нас. Взращиваются, вскармливаются и преподносятся в последнее время, как за исключительно ценные добродетели. Только вашей вины здесь ровно столько же, сколько вины у малых детей, не способных оценивать мир и окружающую вас жизнь, как и должно в силу своей неопытности, заблокированной памяти и слишком короткого жизненного срока. Коллекционировать вашу быстро увядающую красоту не менее интересно, как некоторым людям собирать мёртвых бабочек. Если второе для вас выглядит не столь дико и отталкивающе, то первое, определённо, вам не понравится и должного восторга не вызовет.

– А ты?.. Ты тоже что-то коллекционируешь? – нашла время о чём спрашивать, когда в голове уже полная каша, а от агонизирующих эмоций горишь уже буквально снаружи и изнутри.

Астон тоже не забывает подливать своего эксклюзивного масла в жерло моего вулкана. Заводит руки интимным охватом вокруг моего оцепеневшего стана и освобождает от накинутого им же полотенца. Несколько мгновений чистого и откровенного сумасшествия. Кажется, моё эмоциональное пламя не только рвётся наружу всесжигающим напалмом, но и сплетается с касаниями Адарта, тут же отражаясь тактильным оттиском на моей коже и отзываясь в воспалённых сенсорах фантомной пульсацией мягчайшего скольжения – махровой ткани и чужого тела. На какой-то момент меня пробирает нежданной прохладой окружающего воздуха. Но я чувствую её всего ничего, как мимолётное дуновение невесомого ветерка. Мой внутренний жар вырывается за считанные доли секунды и за его пределы.

Понимаю, что не хочу… Больше не хочу не думать, не бояться, не сходить с ума. Но разве сейчас подобное возможно? Особенно когда стоишь совершенно голая спиной к совершенно одетому мужчине, коего осязаешь всеми клеточками своей сущности, наготы и естества словно вторую кожу.

– Никогда подобными привычками не страдал. – его голос и дыхание уже давно в моей голове и в моих волосах, а может и во мне самой, везде, где только можно и нельзя. А я и не хочу, чтобы он оттуда уходил. По крайней мере, не сейчас. Не в эти монолитные секунды просачивающегося бесследно в никуда столь драгоценного, но безумно быстротечного времени. – И да! – его громкий шёпот обжигает мне висок, немощный рассудок и балансирующее на самом краю сознание. Губы прижимаются к воспалённой коже нежнейшим компрессом, вызывая ответную волну судорожной дрожи и нездоровых мурашек. – Я бы хотел оставить тебя только при себе… точнее, себе.

Я так и не пойму, откуда у меня взялись слёзы, скатившись юркими змейками по щекам всего в одно мгновение ока. Лишь глупо проморгаю остатки солёной влаги, не зная, что мне теперь делать со всем этим. Да и нужно ли? В принципе, я ничего и не делала, поскольку банально не имела сил ни на что, даже думать и на что-то надеяться. Может несколько раз поднимала руки, ноги (поочерёдно само собой), куда-то приседала, пока Астон помогал мне одеваться.

Помогал? Смешно. По сути, он меня сам и одевал с головы до пят, как куклу или всё ту же маленькую девочку. Каждую детальку столь экзотического наряда, каждый ремешок и пряжку, сеточку чулка и практически голого платья. Волосы он мне тоже расчесал сам и уложил в строгую причёску тоже сам. Это потом я пойму для чего, когда он наденет мне на макушку и верхнюю часть лица ту самую кружевную маску, а сверху стрейчевую вуаль, покрывшую не только голову, но и плечи с руками, вплоть до локтей.

Ошейник пойдёт завершающим этот кошмарный ритуал этапом, охватывая всё моё горло прямо поверх чёрной сеточки вуали. С ним Астон провозится довольно долго, ибо он не застёгивался на обычные пряжки, а имел какую-то хитрую конструкцию внутреннего замка. За это время перед моими широко раскрытыми глазами пробежит много шокирующих образов и жутких картин из моего же неугомонного воображения. Не поможет даже близость мужчины и его руки тоже, то и дело скользящие по моему обессиленному телу вроде как успокаивающими действиями и касаниями. Слишком часто буду выпадать из этой треклятой реальности, балансируя на грани этого мира и спасительного забвения. Но уйти за его черту мне так и не дадут. Будут возвращать обратно снова и снова, пока от меня останется лишь пульсирующий сгусток едва соображающего сознания. Кажется, именно тогда я и прижмусь к Адарту со всей мочи, на которую соберу остатки своих тлеющих сил. Обхвачу его за шею дрожащими руками тонущей посреди беспощадного шторма утопленницей, с маниакальной жадностью вглядываясь в его напряжённое лицо и почерневшие глаза, и захлёбываясь собственным бессилием с раздирающими до кости страхами взмолюсь, прямо в его губы, едва соображая, что творю и о чём прошу: