Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев» - Герман Романов Страница 30

— А еще что потребовали большевики? — Вологодский задумчиво посмотрел на военного министра. — Ведь есть такое?!

— Да, есть, — неохотно произнес Арчегов. — Я отбивался, как мог, но Троцкий зажал меня. Да еще обвинил, что я не русский патриот и не хочу помочь русским же мужикам в борьбе с польскими интервентами. Пришлось согласиться, хотя и сжав зубы.

— Слишком много потребовал?

— Двести отремонтированных паровозов и пять тысяч вагонов для переброски войск против поляков.

— Ох!

— Сам знаю, что очень много, а потому уперся — предложил полсотни паровозов и всего одну тысячу вагонов. Вы уж завтра поторгуйтесь с ним хорошо, добавьте чуток, но дать не больше половины от запрошенного. Слишком жирно. Он и золотом империи предложил с ними поделиться. Но я его отбрил, сказав, что бывшие у большевиков более трехсот миллионов рублей звонкой монетой они кайзеру сами отдали. А мы сохранили, а потому нечего на наш каравай рот разевать!

— Правильно поступили, Константин Иванович! Золото мы им ни за что не отдадим!

— И еще одно: придется им теперь помочь и оружием. От поставки боеприпасов я кое-как отлаялся, сказал, что у самих острая нехватка. И от обмундирования и снаряжения. Но он меня подловил, сукин сын, простите за грубое слово.

— Ничего, я вчера о нем думал такими ругательными словами, что даже самому нехорошо стало!

— Отдадим все вооружение — винтовки, пушки, пулеметы, что имеют наше, русское происхождение. И под наши трехлинейные патроны. Мы же на японское оружие сейчас переходим. Но жалко отдавать, мы бы его генералу Деникину перевезли…

— Что жалеть-то! А я хочу выразить вам благодарность за хорошо проведенную встречу. У меня прямо камень с души упал. И прошу вас пойти поспать пару часов. Скоро в церковь идти.

— Хорошо, Петр Васильевич. На утреннюю службу, надеюсь, все наши придут?

— Да, Константин Иванович, я настрого попросил всех там обязательно присутствовать. Дело-то политическое!

Москва

Арчегов перекрестился, глядя на строгий лик Спаса. Служба завершалась, на душе впервые стало спокойно. Он никогда не представлял, что церковное пение может так взять за сердце.

Нет, вера не пустой звук, и жить без нее никак нельзя. Рано или поздно, ибо кто знает из солдат, когда наступит его черед положить свой живот на алтарь Отечества, но всем им придется дать свой отчет на Суде строгом и беспристрастном.

Что ты сделал для блага Родины, для людей, ее населяющих?! И не поможет ложь, ни жалкие попытки оправдания собственных пороков, мол, я не виноват, а все такие, и жизнь такая!

Только сейчас он представил весь ужас, который несут народу большевики. В свое время их деяния оправдывались высшей целью, вот только молчали, когда речь заходила о средствах, коими эти якобы благие цели достигались. И хуже того, лаяли, как шавки, злобно, задыхаясь от ненависти, когда им показывали их же дела сотворенные, в невинной крови замешанные и на адской злобе.

Нет, убийцы и мерзавцы, и их красненькие последыши очень не любят признавать свои гнусные преступления. А без покаяния нет и прощения, а значит, милосердия.

Превратить церкви в конюшни и отхожие места они могут, перестрелять и замучить батюшек без жалости, поставить памятники Иуде и Каину, надругаться над семьей и изблевать веру — большевики сейчас это все делают не скрываясь, нагло и цинично.

Эти гнусные деяния Константин видел собственными глазами, об этом вопияли десятки тысяч жертв и живых свидетелей чудовищного «строительства светлого будущего».

Как же такое удалось?! Почему значительная часть народа «съехала с катушек» и кинулась во все тяжкие?

Ответ для себя он нашел страшный — большевики сыграли на самых темных сторонах человеческой души. Зачем работать, не покладая рук, жить по Христовым правилам, отказывать себе во всем, поститься, если есть более легкий путь, не заставляющий человека делать над своим мозгом и совестью значимое усилие.

«Грабь награбленное», «перебить всех буржуев», «экспроприируй экспроприаторов», «владеть землей имеем право, а паразиты никогда» — вот доходчивое объяснение для неграмотного и темного народа. И отпущение грехов, если применимо это слово, большевики тоже дали — «нравственно все, что служит делу революции».

И началось такое, что Россия в одночасье в живой кошмар превратилась. И еще особенности национального менталитета никуда не денешь, ибо с детства босоногого все сказки слышали, когда по «щучьему велению», или при помощи двоих из ларца, одинаковых с лица, или еще прорвы помощников какой-нибудь лодырь и лентяй типа Емели в одночасье получал все. Без всякого труда.

Это сладкое слово «халява», когда даже уксус в малиновый джем превращается. И песню большевики подкинули знатную, как раз по такому случаю — «Кто был ничем, тот станет всем!»

Сейчас коммунистов поддерживает большинство, отвыкшее за эти годы от работы. Россия очень богатая страна, есть что грабить! Но сей увлекательный процесс имеет и конечную точку, когда исчезают богатства, а все остаются равными, то есть превращаются снова в нищих и бедных.

Вот тогда и наступит протрезвление от сладкого революционного угара, недаром Ильич НЭП ввел, скрипя от ярости зубами. И сам себя доконал от бессильной злобы и торжествующего сифилиса, ибо понял, что революция не сможет дальше развиваться вширь и глубь.

Но винил Арчегов не только большевиков — эта погань не захватила бы Россию, если бы не вторые поганцы, с французским прононсом, не устроили на протяжении веков свой «пир во время чумы». Никак не предполагая, что их потомки за все заплатят собственной кровью, жизнью жен и детей. Да и те тоже отличились в последние предреволюционные годы.

И еще одно: те, кто правил страной последнюю четверть века, внесли свою лепту в ее разрушение собственным эгоизмом и тупостью. Виновата и официальная православная церковь, что перешла на казенное жалованье от государства и забыла о духовности, оставшись в плену у светской власти, а потому потеряла большую часть народа, что с радостью ухнул в коммунистическое язычество.

Впрочем, он и о старом никогда не забывал. Так что переход в новую веру, да еще сопровождаемый «весельем разрушения», прошел для него почти незаметно…

Константин приложился к кресту и неспешно отправился к дверям. Выйдя из храма, он был пойман под локоть Вологодским.

— Зачем вам это нужно было, Константин Иванович? К чему такая демонстрация?

Председатель правительства чуть дернул плечом, как бы указывая на членов сибирской делегации, гурьбой выходящих из небольшой церкви. Действительно, на службу пришла чуть ли не сотня человек, включая взвод охраны почти в полном составе — внутри яблоку было негде упасть, стояли плотно, плечо к плечу.

— Не мне, Петр Васильевич, а всем нам. В смуту, что была триста лет тому назад, только православная вера смогла объединить русских людей, хотя в Москве владычествовали оккупанты.