Сектор обстрела - Василий Орехов Страница 30

— «Меченый» тебя не устраивает? — равнодушно поинтересовался он.

— Меченого Динка вчера замочила в бункере неподалеку от Четвертого энергоблока, — пояснил я. — То есть ты — Меченый и он — Меченый? Какая-то нехорошая путаница получается. Рука сама тянется к «калашу».

— Тогда называй меня Стрелком, — милостиво разрешил Динкин папаша. — Когда-то меня звали еще и так.

— Так ты, выходит, действительно охотился сам на себя? — заинтересовался Муха, блеснув очками в свете фальшфейера. Легенда про грандиозную эпопею поисков Меченым загадочного Стрелка была хорошо известна в баре «Шти».

— Пришлось, — пожал плечами Стрелок.

— И кто же тебя подписал на это дело?

— Не знаю. До сих пор не знаю. Но сдается мне, я сам.

— Как это? — удивился Муха.

— Видимо, когда я понял, что неизбежно потеряю память на Радаре, я успел набрать на своем ПДА: «Убить Стрелка!» Похоже, я осознавал, что это единственный шанс заинтересовать самого себя после амнезии. Если бы я набрал: «Эй, парень, очнись, ты Эдик Байчурин по кличке Стрелок, у тебя жена Ольга и дочь Дина, и живешь ты по такому-то адресу», — то, придя в себя, я просто не обратил бы внимания на этот бред. Я просто не понял бы, что послание предназначено мне, и решил бы, что этот ПДА принадлежит кому-то другому. Но лаконичный приказ «Убить Стрелка!» без каких-либо пояснений — это загадочно и будоражит воображение. Я не смог бы просто отмахнуться от такого. Наверняка я тогда не сомневался, что эта жгучая тайна заставит меня шевелиться и искать таинственного Стрелка. Только так я получал шанс снова обрести себя после потери памяти.

— Да ты психолог, папаша! — оценил Патогеныч.

— Есть маленько.

— Ладно, Стрелок, — снова влез я, возвращая беседу в прежнее русло. — Ты рассказал нам занятную историю. Но я отчего-то не вижу в этой защитной сфере еще шести Хемулей.

— В смысле? — не понял папаша.

— Ну, как же. По-твоему выходит, что если я приторможу, то через полсекунды в меня врежется тот Хемуль, который позади. Если совершу рывок, догоню того, который впереди. Полсекунды — слишком маленький срок, за это время они не могут уйти далеко. Почему же я их не вижу?

— Ты не можешь встретиться сам с собой из других миров, — начал терпеливо пояснять Стрелок. — Ты не можешь ускориться сам и ускорить весь мир вокруг себя на те полсекунды, которые отделяют тебя от Хемуля, который впереди. Не можешь замедлиться, чтобы тебя догнал тот Хемуль, который сзади. Вы все движетесь одновременно вместе со своими мирами, и между вами всегда лежит граница в полсекунды, которую вам не преодолеть. Ну, как бы тебе объяснить… — Он закатил глаза к темному потолку, по которому плясали зеленоватые отблески. — Представь, что ты бежишь по лестнице в многоэтажном доме. Двумя пролетами ниже тебя с той же скоростью бежит другой человек, двумя пролетами выше — третий. Ты поднажал — остальные тоже ускорились, ты перешел на шаг — остальные синхронно тоже сбавили ход. Вы не способны встретиться, не способны увидеть друг друга. Вы даже не подозреваете о существовании друг друга, понимаешь? Но тем не менее вы движетесь по одной и той же территории с разницей в полсекунды, замедляясь и ускоряясь одновременно. Именно эта разница и критична, а остальные декорации не меняются. Между вами нет физической границы, однако преодолеть границу временную вы все равно не в силах.

— Выходит, если тот, кто бежит впереди, наступит, например, в пыль, я смогу увидеть его след? — сумрачно осведомился я.

— Нет, — покачал головой Стрелок. — Не сможешь. Впрочем, ты прав, метафора действительно хромает. Наверное, более правильной будет такая. Вы втроем бежите с разницей в полсекунды не по лестнице, а по трем параллельно движущимся эскалаторам. Понимаешь? То есть каждый из вас рано или поздно окажется в одной и той же точке пространства, увидит один и тот же рекламный щит на стене, ту же самую трещину на потолке, тот же мерцающий плафон на балюстраде. Только другие участники забега, когда ты попадешь в эту точку, либо уже миновали ее, либо еще до нее не добрались. Ты можешь оставить на ступенях отпечаток подошвы, сделать на поручне зарубку ножом, просто плюнуть, наконец, но никто не обнаружит следов твоего пребывания. Потому что они бегут по собственным мирам-лестницам, которые движутся одновременно с твоим чуть впереди или чуть позади — даже несмотря на то, что вы вроде бы минуете одни и те же места.

— И все-таки у нас есть шанс встретиться, — упрямо возразил я. — Если я сумею перемахнуть через барьер, разделяющий эскалаторы.

— В яблочко, — удовлетворенно отозвался Стрелок. — Похоже, суть ты уловил. Именно этот трюк я сегодня и проделал при помощи оборудования Нестандарта.

Ни черта я на самом деле не уловил, но картинка все же вышла довольно наглядная. И я уже понемногу начинал верить в тот бред, который нес мой собеседник. Уж больно складно все у него выходило.

— Так какая же реальность настоящая? — спросил я. — Ну, первая? Изначальная? Самая ранняя? Наша, твоя или какая-то другая?

— Понятия не имею.

— Как же так? — удивился я. — Ты ведь наблюдал процесс с самого начала. Наверняка ведь обратил внимание, какой из миров самый ранний, откуда пошел отсчет полусекунд.

— Хемуль, я не знаю, какое мое желание в какой реальности осуществил Монолит, — произнес Стрелок. — Для меня они все равноценны. Когда я ощутил себя одновременно в семи местах, а потом начал погибать раз за разом, мне было не до того, чтобы запоминать, которое из них изначальное.

Хм. Уж я бы наверняка запомнил такую важную информацию. Впрочем, чего взять с гражданского.

— А твой мир? — спросил я. — Ты сказал, что он сильно изменился? И каким же образом? Судя по футуристическим технологиям, у вас там теперь очень неплохо…

— Там плохо, сталкер, — покачал головой Стрелок. — Там очень плохо. Гораздо хуже, чем здесь. Нет, конечно, Зона была уничтожена, Монолит оказался разрушен, Хозяева Зоны погибли все до единого. Все получилось так, как я планировал. Вот только это не принесло счастья человечеству. Совсем наоборот. Мировые державы тут же наложили лапу на осколки Монолита. Когда я вернулся к Кордону, между частями миротворческих сил, принадлежавших разным государствам, уже шли ожесточенные бои за контроль над открывшейся территорией бывшей ЧАЭС и сохранившимися артефактами. Куски Монолита вывезли США, Россия, Великобритания, Германия, Украина и Польша. Чуть позже путем шпионских комбинаций или банальной перепродажи ими завладели также Франция, Италия, Китай, Индия, Япония, Бразилия и Израиль. Через некоторое время отдельные осколки, все еще обладавшие остатками божественного могущества, попали в руки стран-изгоев и международных террористов. Через два года началась Третья мировая война…

Я молча смотрел на него. Доводилось мне бывать на настоящей войне. Но даже я с трудом мог представить мировую войну с использованием осколков Монолита. Слишком уж это было страшно.

— Ситуация в мире и так была напряженной, — угрюмо продолжал папаша. — Россия вторглась на Кавказ и в Среднюю Азию, навстречу Китаю, который сделал то же самое с востока. Штаты оккупировали Боливию, Венесуэлу и Кубу, параллельно развалившись на Северо-Восточное Содружество и Юго-Западную Конфедерацию. Евросоюз, к власти в котором наконец пришли решительные люди, методично расчленял и поглощал Северную Африку. Достаточно было одной искры, чтобы этот тлеющий пороховой погреб взорвался, а тут — на тебе, целый факел. — Стрелок сплюнул. — В начале XXI века очень модной была теория о том, что демократические государства якобы никогда не воюют между собой. Оказалось, воюют, да еще как. Главное, как подать своего противника в СМИ: тоталитарной диктатурой, в которой власти убивают журналистов, или просто незрелой демократией, в которой разгоняют мирные демонстрации, на самом деле финансируемые враждебным государством… А может, настоящие демократии и правда не воюют друг с другом — вот только к тому времени, как был уничтожен Монолит, развитые либеральные государства, с трудом пережившие мировой финансовый кризис, уже давно переродились в общества омерзительного демократического тоталитаризма. А хуже всего было то, что осколки Монолита, как выяснилось, возможно использовать в качестве чудовищного оружия массового поражения, применение которого практически нельзя отследить. Они оказались зародышами новых Зон. Несколько недорогих и несложных манипуляций — и обширные территории противника превращаются в зачумленную, не предназначенную для жизни людей территорию, огромную Зону, а кто это сделал — неизвестно… Начались ответные удары по странам, подозреваемым в этих подлых диверсиях, а когда истерзанным коварными противниками членам Совета Безопасности ООН уже нечего стало терять, в ход пошло ядерное оружие.