Разведи меня, если сможешь - Ника Ёрш Страница 3

— А как насчет использования его по назначению? Вот как увижу — захочу, а он, бедняжка, даже головы поднять от усталости не может. Переработка сказывается на всех твоих органах, родной…

Роджер замер, не успев развязать галстук до конца. Так и стоял, удерживая узел правой рукой и сверля меня ненавидящим взглядом.

— Решила устроить скандал? — наконец выдал он, рывком срывая галстук с шеи и швыряя его к сюртуку. — Думаешь, я за этим приполз домой? Чтобы снова слушать упрёки и смотреть на твое вечно недовольное всем лицо?

— Понятия не имею, зачем ты приполз, — я пожала плечами и вдруг, столкнувшись взглядами со своим отражением в зеркале, поперхнулась. Очень уж непривычно было видеть себя такой… разнузданной что ли. Все показалось мне слишком. Слишком красная помада, слишком откровенный вырез на платье, слишком по-бесовски горят глаза. Сделав над собой усилие, я постаралась собраться и решила свести конфликт на нет: — Если хочешь есть, угощайся, Роджер. В любом случае мы с Мартой готовили все это для тебя. Я хотела тебя удивить. Несколько новых салатов и морепродукты, плюс выпечка, горячее, которое теперь уже холодное…

Муж приблизился к столу и, коснувшись кончиком пальца ближайшего блюда, брезгливо взглянул на собственную конечность.

— Я сыт, — громко чеканя каждое слово, ответил он. — По самое горло. И тобой. И Мартой. И твоими претензиями.

Лёгкий туман беспечности и иллюзия вседозволенности, навеянные выпитым алкоголем, улетучивались, оставляя меня на растерзание чувству вины. Внезапно стало неловко за свое поведение, за сказанные в гневе слова и вообще за произошедшее в целом. Так уж у нас повелось в последние несколько лет: стоило мне открыть рот и выказать недовольство, как супруг выворачивал ситуацию в свою пользу, выставляя меня единственной виноватой.

— Прости, — сделав несчастное лицо, я устремилась к Роджеру за примирительным поцелуем. — Не знаю, что на меня нашло. Конечно, я понимаю, как важна твоя работа, но и ты должен…

— Ну, хватит, — он скривился, не позволяя себя обнять. Вытянув руки вперед, остановил меня на расстоянии и проворчал, чуть отвернувшись в сторону: — Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда пьешь. Снова из тебя лезет наружу все южное дерьмо.

— Роджер… — я едва не заплакала от обиды. — Ты так говоришь, словно я ежедневно напиваюсь в стельку! Сегодня у меня день рождения, и я ждала тебя, но ты не пришел вовремя. Более того, ты очень задержался и не отвечал на мои звонки…

— А чего ты хотела?! У меня важная работа! — он резко обернулся и процедил, хмурясь: — И, зная это, понимая, как я отношусь к подобным выходкам, ты все равно напилась, а теперь лезешь с извинениями. Я работаю как проклятый, пытаясь обеспечить нам достойное будущее, сижу в офисе допоздна, выслуживаясь перед начальником и бесконечно доказывая ему, что не напрасно занимаю свое место в корпорации. От тебя требуется только одно — ждать меня, обустраивая наш дом и создавая в нем уют. Неужели это так сложно?!

— Но ведь я этим и занимаюсь. Целыми днями только и думаю, как тебе угодить. Оглянись вокруг, чем плох наш дом?

— Всем! И в первую очередь твоим присутствием здесь! — Роджер хотел остановиться, промолчать, но явно не успел вовремя закрыть рот. Запустив пятерню в черные волосы, он растрепал идеальную прическу и, сцепив зубы, договорил: — Надо же было так вывести меня из себя!

— То есть раздражаю именно я?

Стало тяжелее дышать, и я оглянулась на закрытое наглухо окно. Страх как захотелось на улицу: вдохнуть прохладный воздух, затеряться в потоке безразличных людей… Но как же уйти, когда Роджер впервые за несколько лет решил быть со мной откровенным? Нет, теперь уходить было нельзя! Где-то там, на берегу речки, созданной двумя бутылками шампанского, остатки здравого смысла буквально вопили: “Молчи! Сделай вид, что все хорошо. Извинись, сгладь конфликт, дай ему остыть”. Но я так устала быть умницей, так устала строить из себя холодную сдержанную женщину на манер северянок, когда в душе кипели страсти, бурлила обида и буквально рвалась наружу злость.

— Чем я заслужила подобное отношение? — спросила, так и не дождавшись ответа на первый вопрос. — Почему все так изменилось между нами? Ты всегда много работал, но для меня время находил. А теперь у тебя дергается глаз при виде собственной жены. Как это объяснить, Роджер?! Помоги мне понять! Не молчи!

— Здесь нечего понимать, — бросил он, направляясь к выходу. — И обсуждать нечего. Протрезвей, и тогда поговорим, Кэтрин, а пока мне противно находиться в собственном доме!

— Не смей уходить! — закричала я, следуя за ним. — Отвечай мне! У тебя кто-то есть? Другая женщина?

Само собой, я не верила в существование другой, но слова сорвались с языка. Мне хотелось удержать его, разозлить еще больше, заставить оправдываться из-за вечной занятости на работе, а потом заняться страстным сексом, коего не было между нами уже слишком давно.

— Да! — выкрикнул мне в лицо Роджер, удерживая в руках второй ещё не обутый ботинок. — У меня есть другая! Довольна?

О, в тот миг меня можно было назвать какой угодно: шокированной, оглушенной, обалдевшей, но никак не довольной. Я словно с разбегу в стену врезалась. Что он вообще сказал? О чем речь? Какая другая??

— И она сейчас плачет, потому что я предпочитаю ей тебя. Потому что иду домой, к жене, которая не ценит моего присутствия. Та, другая, ждёт меня в любое время суток, боготворит меня и умоляет остаться. Но долг супружества не даёт мне покоя, и, переспав с женщиной, устраивающей меня своей покорностью и терпением, я все равно одеваюсь и ухожу. Сюда! И что получаю взамен?! Стою и слушаю твои истерики, наслаждаюсь бредом невменяемой южанки!

— То есть у тебя есть женщина? Ещё одна. Другая. Кроме меня… — я хмурилась и очень старалась сосредоточиться, но мысли все время расползались в стороны, словно тараканы. — Выходит, ты изменяешь мне не с работой, а с ней? Спишь с другой, пока я сутки напролет создаю грёбаный уют в нашей квартире…

— В моей квартире, — педантично поправил меня Роджер. — Эта жилплощадь записана на маму.

— Ах ты тварь, — прошипела я, теряя остатки внешней холодности и безмятежности так тщательно выращиваемых во мне супругом. — Да я тебя придушу вот этими руками! Да я тебя…

— Сумасшедшая! — схватив мои руки и скрутив их за спиной, прогремел Роджер. — Так и знал, что по-доброму с тобой всё закончить не получится! Иди в кровать и проспись! А утром подумай над своим поведением и позвони мне. Тогда и поговорим. Кстати, твой подарок у входа.

— Катись ко всем чертям! — завопила я, пытаясь извернуться, чтобы освободить руки и расцарапать наглую безэмоциональную рожу своего пока ещё живого супруга.

— Я-то покачусь, — больно дернув меня за запястья, Роджер заставил посмотреть на него и процедил сквозь зубы: — А ты подумай, далеко ли уйдешь без меня и моей поддержки? Посмотрим, что в тебе сильнее: эмоциональный беспредел или все же рассудок? До завтра, Кэтрин.