Мир пауков. Башня - Колин Генри Уилсон Страница 3

У людей оставалось около года, чтобы приготовиться к эвакуации – вынужденному переселению.

Больше ста миллионов человек – подавляющее большинство жителей – отбыли на гигантских космических транспортах. Но прежде чем уйти, они достроили эту башню – для той эпохи, когда люди вернутся. Найл сокрушенно покачал головой:

– Я мало что понимаю.

– Вот для этого и выстроили башню, чтобы люди будущего могли уяснить всю картину.

– Боюсь, я какой-то непрошибаемый болван, – вздохнул Найл.

– Нет, неправда. Твой ум способен вмещать ничуть не меньше, чем разум создателя машины, Торвальда Стиига. Только Стииг давным-давно умер, и тебе попросту трудно понять его язык.

– Но ты же сам сказал, Стииг – это твое имя.

Старец улыбнулся.

– У меня есть право зваться этим именем. Я – все, что осталось от разума Стиига, – он указал на черный короб. – Видишь ли, в комнате меня, по сути, и нет. Я нахожусь внутри этого компьютера. На самом деле, ты говоришь не со мной, а с ним.

– А компьютер – что это такое?

– Ни один из твоих вопросов не останется без ответа. Но на это уйдет немало времени. Ты желаешь остаться, пока не удовлетворишь свое любопытство?

– Да, конечно. Только…

– Ты переживаешь за мать и брата. Найла пронизал суеверный страх. Не очень приятно ощущать, когда даже тайные твои мысли как на ладони.

– Откуда ты знаешь?

– Ты привлек к себе внимание – не мое, а скорее Стигмастера, – собеседник кивнул на компьютер, – когда привел в действие летательный аппарат в пустыне. С той самой поры мы наблюдаем за тобой. Это Стигмастер вызвал тебя сюда нынче ночью.

– Зачем?

– И на этот вопрос будет дан ответ. Но прежде есть множество других сведений, которые тебе необходимо уяснить Ты готов приступить сейчас? Или сначала поспишь?

– Я не хочу спать. Кроме того…

– Ты беспокоишься о матери и брате.

– Да. Я боюсь, что Каззак может навредить им, когда узнает, что я исчез.

– Он ничего с ними не сделает. Он не осмелится сообщить Смертоносцу-Повелителю, что позволил тебе уйти. Поэтому сделает вид, что держит тебя во дворце под своим наблюдением. А с матерью и братом будет обходиться как с почетными гостями, потому что знает: пока они в его власти, ты неизбежно возвратишься.

– Откуда ты знаешь? Ты можешь читать его мысли?

– Ну, не в таких тонкостях, как ты. Но и за Каззаком мы наблюдаем довольно давно. Мы можем предсказывать его реакции. Этого человека, несмотря на хитрость, понять несложно.

– А Смертоносец-Повелитель? Ты можешь понимать его?

– Причем запросто. Видишь ли, единственное его желание – удерживать власть над Землей. А на данный момент больше всего ему хочется заручиться твоей поддержкой.

– Почему?

– Он боится, что существуют другие подобные тебе. Он жаждет найти их всех и уничтожить. После чего не пощадит он ни тебя, ни твоих родных.

Найл сам подозревал нечто похожее, однако слышать все это – так напрямую, безжалостно – было тяжело. Внутри похолодело.

– И что, он непобедим? – спросил юноша.

– Тогда он бы тебя не боялся.

– В таком случае, как я могу с ним покончить? – резко спросил Найл. Старец покачал головой.

– Ты слишком торопишься со своими вопросами. Надо начинать с основы. Пойдем со мной.

Проходя мимо Найла, старец чуть задел его рукавом.

Юноша ничего не почувствовал, но вместе с тем послышалось, как сухо шелестнула одежда; так же он воспринимал и глухую поступь по ковру.

Он проследовал за старцем в дымный столп, и вновь его окружил белый туман. Тело невесомым перышком поплыло вниз.

Едва лишь выйдя, Найл сразу понял, что это опять чародейство Стиига: такой огромный зал никак не мог бы уместиться в стенах башни.

Глазам открывалась широкая галерея в полсотни метров длиной.

Стены покрывали пышные, голубые с золотом гобелены, на стенах – множество картин. На равных промежутках друг от друга стояли постаменты с бюстами и статуями. Хрустальные люстры свешивались с затейливо разрисованного потолка.

За окнами виднелся незнакомый город.

Размерами он явно уступал паучьему – не город, а скорее, городок – и дома только в один-два этажа.

Город разделяла река (на берегу – башня), которую в нескольких местах перемыкали каменные мосты-арки.

Вокруг города шла стена, равномерно чередуясь прямоугольниками башен. Вдали виднелись зеленые холмы-террасы.

На улицах и площадях торопились по своим делам какие-то люди в ярких разноцветных одеждах.

Висящие на стенах полотна зачаровывали. Найл впервые видел перед собой произведения живописи и поражался, как черты человеческого лица можно передавать с такой тонкостью.

Искусство перспективы поражало еще сильнее. Вроде бы смотришь на плоскую поверхность, а вместе с тем пейзаж выглядит так, будто смотришь на него из окна.

– Где мы?

– В одном древнем городе, которого давно уже нет. Назывался он Флоренция и был когда-то культурным центром всего западного мира.

Найл в сердцах мотнул головой.

– Я совершенно ничего не понимаю! Что означает «культурный центр»? Что такое «западный мир»?

– Скоро ты все это поймешь. Но сначала твой мозг надо подготовить к приему знаний. Надо, чтобы ты лег вот сюда.

В центре галереи стояла машина из голубоватого металла.

Нижняя ее часть представляла не то кровать, не то кушетку, на которую свешивался металлический полог. Получалось некое подобие балдахина, потолок которого состоял из матового стекла.

– А для чего она?

– У нас ее называли машиной умиротворения. Ее назначение – раскрепощать ум и тело, удаляя все очаги напряжения. После ее воздействия ты уже сможешь приступить к впитыванию.

– Впитыванию?

– Так, на самом деле, называется процесс усвоения знаний. То, что ты постигаешь, впитывается умом примерно так же, как телом усваивается пища, и становится частью тебя.

Кушетка оказалась такой мягкой, что Найл утонул в ней всем туловищем, как в воде. Едва улегся, как за стеклом, что сверху под балдахином, ожил свет и послышалось тихое гудение. Найл разом ощутил в теле глубочайшую, мучительно-сладкую безмятежность. Все скрытые недомогания, душевные муки, о наличии которых он толком и не догадывался, выявились наружу, словно камни из-под мелеющей воды, и принялись стаивать.

В висках сухо стукнули молоточки, и на мгновение вспыхнула головная боль, но тут же исчезла.