Капитан Два Лица - Эл Ригби Страница 3

Король Талл ле Спада да Халоран — «Воитель» — не был плохим королем. Даже наоборот, королем он был хорошим, но первые Приливы его правления пришлись на войну с Жу’Нушиадом — государством чернолицего златоглазого народа нуц. Нуц верили в Темное божество Варац, носившее на спине черепаший панцирь и принимавшее в жертву третьего ребенка из каждой семьи. Когда детей стало рождаться меньше, солдаты черного племени пришли к границам Альра’Иллы и переступили их.

Юный Талл, занявший место покойного отца, Овега Ученого, и едва научившийся держать меч, доверил оборону регенту, вчерашнему казначею. Войну проиграли, как и следующую за ней. Нуц обязали платить дань детьми только Приграничье — удивительно милосердная для дикарей избирательность.

Третью войну возмужавший Талл, к которому вернулись некогда покинувшие королевство старые полководцы, Ноллак, Лунгер и ле Фириек, начал сам. Она затянулась на три Круга и кончилась победой. Король вернулся в столицу, Ганнас, в прежний замок — отдавать приказы о мире. Молодой воитель мог бы насладиться покоем, но больше он покоя не хотел. К вкусу крови и лязгу стали ведь привыкаешь, как привыкаешь к воздуху и пению птиц.

Король любил красивых соблазнительных женщин, а самой красивой и соблазнительной для него оказалась почему-то Равви — златокудрое божество войны и битвы. Мир с нуц достаточно окреп: в их собственных семействах по велению богов снова стало много детей. Прочие соседи демонстрировали удивительно миролюбивый нрав и чтили Светлых богов или же просто были сильнее Альра’Иллы. Воевать стало не с кем. И тогда жажда сражений, которая не давала Таллу покоя, обрушилась на единственную угрозу, единственный дикий, опасный, а, главное, многочисленный народ, пусть и не имевший ни родины, ни стольного града. Это были пираты.

Пиратов в Морском Краю — на материке и островах, раскинутых среди огромного Первого Моря, Шиин, — жило множество. Одни служили определенным государям, поднимая их флаги и грабя их врагов. Другие не оставались близ одних берегов долго, меняли господ по желанию и принципам и звали себя вольными. Третьи продавались за деньги и звали себя так же, но слыли среди прочих «грязными наемниками». Соколы, Волки и Крысы. Каждая пиратская гильдия гордилась своим прозванием и гербом.

Когда-то пираты, если не были отягощены слишком кровавыми преступлениями в этих водах, свободно заходили в порты Альра’Иллы. Во время Третьей войны с нуц многие из них сами примкнули к армии короля Талла. Правда, он пообещал такие награды, что уже трудно сказать, кто пошел воевать ради них, а кто по велению тан — доброй воли, текущей по хребту и делающей человека человеком. Так или иначе, силы пиратов оказались необходимы в решающих сражениях. Но платы не получил почти никто, если не считать платой быстрый уход в вечный сон.

Король Талл, завершив поход, уверился, что залог спокойствия любого государства — убрать всё, что нельзя утихомирить: переупрямить, приручить или купить, желательно дешево, ведь государство и так на краю голода. Пираты были именно такой силой, неуправляемой, способной сегодня прикрыть тебя грудью бесплатно, а завтра разграбить твой город. Это касалось даже тех, кто звал себя Соколами: лишь немногие действительно знали цену верности. В их головах было слишком много свободы и солёного ветра. Поэтому они были опасны.

Первое, что сделал король Талл, начиная свою четвертую — невидимую и долгую — войну, — упразднил «сокольи пакты». У Альра’Иллы не должно было быть своих пиратов, и она отказалась щадить чужих, если они зайдут в ее порты. Это осложнило отношения с соседями, но пришлось примириться: зависимость от соли, которая отчего-то вся скопилась именно на этом куске побережья, была слишком велика, а новая армия и новый король — слишком сильны, чтобы развязывать вражду.

До того как родился юный принц, а потом и принцесса, король часто участвовал в «охотах на Соколов» и сам успел стать прекрасным моряком, знающим немало о пиратских хитростях. Но с появлением наследников он не без сожаления оставил это флоту и занялся иными государственными делами. Лишь одно по-прежнему выдавало, что пираты не идут у него из головы. Виселицы.

Любимым занятием короля Талла в свободное время было посещение пиратских казней. Дочь он туда не брал, а сына стал брать, как только тот увидел свой девятый Большой Прилив.

— Ты должен знать, — всегда говорил он. Но никогда не объяснял что.

И мальчик по имени Ино, скуластый и черноволосый, как отец, узнал.

Что когда дует ветер, виселицы, качаясь, издают мелодичный, красивый скрип, который тем громче, чем тяжелее оставленные на них тела.

Что петлю можно затянуть так, чтобы при потере опоры шея мгновенно сломалась, а можно — так, чтобы тело «плясало» на веревке две, а то и три швэ.

Что в среднем, чтобы выиграть пару варров, монеток-раковин, надо ставить на то, что оно обмякнет на второй.

Что пятна на одежде, обвисшей мешком, — это не пот.

И что, вообще-то, для того чтобы отправиться в вечный сон, достаточно простой веревки.

А еще он понял, что, несмотря на всё это, не может ненавидеть своего отца, но не может ненавидеть и пиратов тоже. У принца Ино — как и у многих людей его положения — было два лица, для всех и для себя. С самого детства. Только так можно было не сойти с ума.

Впервые он увидел их вблизи в день своего восьмого Большого Прилива. И он никогда этого не забудет.

* * *

Здешнее море умеет подкрадываться так близко, что переливается через набережную, вползает на улицы, затапливает нижние этажи домов. Именно поэтому крепкие двери и окна в приморских городах надежно законопачены, а воздухоотводы пронзают каждый этаж и тянутся высоко-высоко над крышами. Чтобы каждый Круг можно было сидеть у окна в Большой Прилив (и несколько за ним следующих, чуть поменьше) — и смотреть на недоумевающих рыб, медуз и черепах, плывущих мимо. Рыбы такие пестрые, что похожи на праздничные гирлянды или фонарики. Уходя, вода забирает с собой тот немногочисленный мусор, который не смогли убрать к ее приходу городские службы. За это ее благодарят танцами и празднествами, а корабли с наступлением сумерек устраивают парад, красуясь друг перед другом, как птицы в брачное время.

Так случилось и в тот день: кораблей были дюжины, один лучше другого. Король и его двор наблюдали с самой высокой замковой крыши, горожане — из верхних окон, с чердаков или же тоже с крыш. Некоторые забирались даже на трубы.

Пираты появились без приглашения: три стройных брига казались великанами среди прочих. У пиратов были черные паруса, а одежда в противоположность яркая, как у уличных шутов и гимнастов. Большие шляпы. Расшитые камзолы и блестящее оружие. Три корабля запустили с палуб ракеты из Заморья — края с другой стороны Шиин. Расцветив небо, искры сложились в сокола, волка и крысу. А потом в пиратов стали стрелять. И никогда ни до, ни после Ино не видел, чтобы кто-то уходил от погони и прорывал окружение так легко, управляя судном таких размеров. Никто тогда не поднялся на три борта, да даже лиц капитанов не запомнил ни один солдат.