Укрощение дракона - Александра Петровская Страница 3

– Ну, если честно, я хочу задать вам несколько вопросов, и надеюсь на правдивые и откровенные ответы.

– Мистер, я портье, а не справочная служба для босяков. Если вы из полиции, так я уже сообщил вашим коллегам всё, что знал. Идите и читайте полицейские протоколы. А если вы не из полиции, то просто идите. Мне нужно говорить, куда именно вам идти в этом случае?

– Я не из полиции, – признался Холмсон. – И за нужные мне сведения я готов заплатить. Эта женщина, которую тут грохнули неделю назад… За свои деньги я хочу узнать всё, что о ней знаете вы.

– Вот так бы и сразу, – лицо портье расплылось в довольной улыбке, было совершенно очевидно, что за соответствующую плату он готов продать родную мать, а если понадобится, то и чужую, выдав её при необходимости за свою. – Прибыла эта дамочка одна, рано утром, в тот же день, когда её убили. Получается, она как бы на свидание со смертью спешила. Записалась она у нас как миссис Смит, ну да у нас почти все постояльцы Смиты, а остальные почти все Брауны. Заплатила она вперёд и наличными. В тот день была как раз моя смена, и я отлично её помню. Ещё я помню, что на неё жаловалась женщина из соседнего номера, говорила, эта миссис Смит орёт постоянно, и она отдохнуть не может. Ну а я чем ей могу помочь? У нас же третьеразрядная гостиница, а не «Хилтон», даже вышибалы в штате нет.

– Она же одна приехала? На кого она тогда орала? Сама на себя?

– Этого я знать не могу. Я не ясновидец.

– Та женщина, что на неё жаловалась, она ещё здесь?

– Да вы что, мистер? Размечтались! Неделя уже с того жуткого дня прошла, а в этом клоповнике никто долго не задерживается. День тут проводят, самое большее, два, и то крайне редко.

– Кто она такая и где живёт постоянно?

– Сейчас посмотрим в журнале. У нас вся документация в порядке, ведётся добросовестно! Так, вот эта женщина. Записалась как миссис Смит из Лондона.

– Просто замечательно, – изобразил радость Холмсон. – Ну, с этой всё ясно. А кто жил с другой стороны от номера, который снимала убитая?

– Да вот же написано. Некий мистер Парсонс. Надо же, он и не Смит, и не Браун, и даже его адрес похож на настоящий. И такие люди у нас тоже останавливаются. Очень редко, правда.

* * *

Адрес действительно оказался настоящим. Дом выглядел солидно, на почтовом ящике была написана фамилия Парсонс. Холмсон позвонил в дверь, и ему почти сразу открыл импозантный мужчина. Было очевидно, что это не слуга, а хозяин дома.

– Здравствуйте, мистер Парсонс, – поздоровался сыщик. – Меня зовут Холмсон, я частный детектив.

– Приветствую вас, мистер Холмсон. Неудивительно, что с такой фамилией вы избрали именно эту профессию, – улыбнулся Парсонс.

– Это не настоящая фамилия. Агентство так называется, вот и меня так называют. Я давно уже перестал спорить и теперь сам так представляюсь. Но я не хочу тратить впустую ваше время. У меня вот какое дело. Вы, конечно, запомнили тот день, когда вы остановились в гостинице, и там была стрельба.

– Конечно, запомнил. И очень надолго запомнил. Как же такое забыть? Я был на войне, конечно, но война – совсем другое дело. А там, в гостинице, была настоящая бойня. Семерых полисменов уложили, если мне память не изменяет, и ещё ту женщину из соседнего номера. Ну и ещё одного мужчину, но он как бы и не в счёт. Он же преступник, ему вроде как поделом.

– А скажите, мистер Парсонс, слышимость в гостинице была хорошая? Вы слышали, что происходит в соседнем номере?

– Не хорошая, мистер Холмсон, а отличная. Больше никогда в жизни в той гостинице не остановлюсь. Эта женщина, которую потом убили, так кричала на свою дочь, что у меня даже голова разболелась.

– Разве она была с дочерью? Вы уверены?

Холмсон был доволен. Значит, в номере ещё кто-то был! Прав, значит, тот Браун или не Браун из разведки!

– Конечно, я не могу быть уверенным, что это её дочь. Откуда бы мне это знать? Но я собственными ушами слышал, как девочка называла её мамой.

– А мама её как называла?

– По-разному. У этой женщины был очень богатый словарный запас. Называла она несчастную девочку мразь, тварь, дрянь… Всего не упомнить. И ещё лупила её постоянно. А девочка почти всё время плакала и просила «мама, не надо».

– Чудесная семья, – восхитился Холмсон.

– И не говорите. Просто идеальная, – согласился Парсонс.

– А что вы слышали во время той стрельбы?

– Как что? Стрельбу, естественно.

– А больше ничего не помните? Попробуйте подробно описать.

– Попробую. Значит, так. Вопль той женщины, что-то вроде «убирайся отсюда» и поток оскорблений. Потом звук удара, и одни всхлипывания.

– Ударила дочку, стало быть.

– Нет, мистер Холмсон, это её ударил тот мужчина. Я, конечно, понимаю, что женщин бить нехорошо, но в ответ на такие слова побои – это грех простительный.

– Понятно, мистер Парсонс, продолжайте.

– Потом, через какое-то время этот мужчина крикнул «я выхожу», открыл дверь и выстрелил. Кто-то упал. Потом беспорядочная стрельба. Потом она, эта женщина, как завизжит «тварь, ты что делаешь?», потом выстрел, и тишина.

– Вот, значит, как оно было…

Холмсон не мог понять только одного – откуда всё это узнали в разведке? Хотя, с другой стороны, у них полно ясновидцев, кому же ещё такие вещи узнавать?

– Да, именно так, – подтвердил Парсонс. – На память я не жалуюсь. Готов поклясться на Библии, что всё было именно так.

– Жаль, что вы не видели эту девочку, – посетовал на судьбу Холмсон.

– Почему жаль? – удивился Парсонс.

– Мне бы это здорово помогло, – пояснил Холмсон.

– Ну и чудесно. Дело в том, что я её видел.

– Вы себе не представляете, какая это удача! Давайте съездим к полицейскому художнику, он по вашему описанию нарисует портрет…

– Мистер Холмсон, я не хочу ехать в полицию. Не люблю я полицейских. И не спрашивайте, почему. Это глубоко личное.

– Не буду спрашивать. Но всё равно нужно поехать в полицию. Портрет девочки сделать необходимо.

– Не нужно. Я сам художник, и довольно известный, между прочим. Мои картины отлично продаются. Лучше подождите немного, я вам сам нарисую эту девочку.

– Конечно, я подожду, мистер Парсонс. Так даже лучше. Если вы, разумеется, творите не исключительно в абстракционистской манере.

– Нарисованные мной портреты неотличимы от фотографий! – как позже выяснилось, если Парсонс и преувеличил, то совсем ненамного.

* * *

Холмсон был уверен, что девочка после гибели матери оказалась на улице. Если бы она пошла к родственникам, убитую женщину непременно уже опознали бы эти самые родственники, узнавшие про её смерть из рассказа ребёнка. А на улице в позднее время девочка такого возраста неизбежно попадёт в поле зрения полиции. Дальнейшее требовало нудной и утомительной, но несложной детективной работы. Нужно было всего-навсего обойти все городские полицейские участки.