Ричард Длинные Руки. В западне - Гай Юлий Орловский Страница 3

Днище Маркуса нависло над землей на высоте ярдов десять, не больше, страшное ощущение для тех, кто внизу, все чувства кричат, что эта гора вот-вот обрушится, не может вот так висеть и не упасть с грохотом…

Я сосредоточился и, мысленно наметив небольшую щель в обшивке на краю с днищем, начал ее медленно раздвигать с таким усилием, словно раздираю обшивку руками.

Сердце колотится, не часто удается вот так мысленным усилием передать с первой попытки, что нужно Маркусу сделать, помимо простых «вверх-вниз».

В проеме я появился, держась за край, не столько из страха выпасть с высоты, хотя и такое опасение есть, больше на случай, если со стороны людей императора что-то задумано.

Всадник сразу же помахал флагом и прокричал:

– Переговоры!.. Переговоры!..

Я ответил сурово:

– Мальчик, ты не император.

Он прокричал:

– Его императорское величество Герман Третий, властелин восемнадцати королевств…

Я прервал:

– Я уже понял, о ком речь. Что там дальше?

Он запнулся, явно в самом деле намеревался проговорить весь титул, а в него обычно включаются все владения, но, молодец, сориентировался и договорил:

– …приглашает вас, кем бы вы ни были, на переговоры!

– Принимаю, – ответил я и добавил громко: – Только сперва отдам приказ сжечь здесь все, если вдруг мне прищемят хотя бы пальчик. Багровая Звезда испепелит на сотню миль как во все стороны, так и вглыбь. Отдам это распоряжение и сразу выйду!

Всадник крикнул торопливо:

– Я все передам!.. Что сказать?

– Изволю выслушать вашего императора, – сказал я холодно. – Так и передай.

Он поспешно развернул храпящего в ужасе коня, за моей спиной Карл-Антон сказал нетвердым голосом:

– Держитесь, ваше величество. Вам разговаривать с императором… урожденным.

Я переспросил:

– И что?

Он ответил после паузы:

– Герман Третий родился наследником престола, ваше величество. И воспитывался как будущий император. Значит, на многое будет смотреть иначе, чем смотрят даже родившиеся очень богатыми и знатными.

Всадник на бешеной скорости унесся к группе с каретами, хорошо видно, как прокричал что-то в раскрытое окошко. Отворилась дверца, в глубине салона мелькнула рука в пене белоснежных манжет.

Мы ждали, а всадник покинул седло и, отдав солдатам флаг, торопливо поднялся в карету.

Карл-Антон прошептал из темного угла:

– Так и держитесь, ваше величество. Там могли готовить какой-то вариант захвата.

– Да и сейчас готовы, – ответил я тревожно, – но теперь будут осторожнее.

Он вздохнул.

– Безмерная власть порождает уверенность во всех своих действиях.

– Надеюсь, – ответил я так же шепотом, – сейчас начинают понимать, что их власть не такая уж и безмерная.

– Хорошо бы, – сказал он. – Еще чуть задержитесь, пусть прочувствуют возможность разрушения их империи. Очень близкую возможность! Но что-то мне очень не понравилось это вот «кем бы вы ни были»…

– А что так?

– Император знает, кто вы!

Я пожал плечами.

– Может, это сам всадник брякнул.

– На таком уровне не брякают, – предостерег он. – Будьте настороже и не допускайте промахов. Переговоры… бывают опаснее войны.

– Я вообще осторожный, – напомнил я. – Если что не так, лучше отступлю.

– Мудро, ваше величество. Не стыдитесь отступать. Отступить сейчас – победишь позже. Отступление у сильных ведет к победам.

– Так то у сильных, – пробормотал я.

Он посмотрел, вытягивая шею, на дорогу. Всадник уже домчался обратно к каретам, переговорил, и через некоторое время задняя карета, карета торжественно-черного цвета, сдвинулась с места и, объехав две золотые, выехала вперед.

Я ждал с сильно стучащим сердцем, Карл-Антон сказал рядом торопливо:

– Это не император! За ним штандарт императорского дома, но не личный…

– Сейчас узнаем, – ответил я.

Сверху хорошо видно, как возница в парике и в богатой одежде, так бы и принял его за могущественного герцога, с трудом заставляет коней приближаться под нависающую громаду Маркуса.

Когда вся четверка совсем уж уперлась и, фыркая, отказалась двигаться дальше, он натянул поводья и крикнул.

С запяток соскочили двое слуг, тоже в завитых париках, один отворил дверцу, другой поставил перед ней на землю оббитую парчой скамеечку.

В темном проеме появилась громадная голова в серебристо-сером парике из седых волос с крупными локонами, сам парик спускается всего лишь до плеч, однако переговорщик вышел на свет не такой уж и громадный, хотя и грузный.

Камзол из парчи до колен, вроде бы желтого цвета, но разобрать трудно из-за лент, бантов, плетеных шнуров разного размера и цвета, а пышные манжеты начинаются от локтей. Все же я уловил в его одежде неуловимую строгость, которая все-таки отличает государственного служащего высокого ранга от беспечного прожигателя жизни.

Опираясь на головы склонившихся лакеев, он выставив перед собой роскошно оформленную трость, грузно спустился на скамеечку, а оттуда сошел на землю, где величественным жестом велел всем оставаться на местах.

Трость, как я понял с настороженностью, не палочка для помощи в ходьбе, а что-то иное, то ли оружие, то ли символ власти, а то и нечто магическое, хотя магии все еще не ощущаю.

Его державное лицо и весь облик настолько ясно и отчетливо говорят о власти и могуществе, что я непроизвольно двинулся по трапу навстречу, но спохватился и заставил себя остановиться на некоторой высоте.

Он медленно шествует к Маркусу с непокрытой головой, хотя при таком парике какая шляпа, но как бы сорвал ее церемонным жестом и, низко склонившись, помахал ею над носком блестящей туфли, даже сделал пару тяжелых подскоков и замер в позе вежливого ожидания.

Я ответил с высоты пандуса:

– Ну-ну, дальше. Только покороче.

Не смущаясь и не выказывая никаких чувств, он сказал предельно почтительным голосом:

– Айфорс Молер, лорд-канцлер, к вашим услугам. Доверенное лицо его величества императора Германа Третьего, облеченное правом вести с вами переговоры.

– Переговоры? – повторил я.

– Предварительные, – сказал он быстро. – До встречи с самим императором нужно уточнить сам церемониал такой судьбоносной встречи… Герман Третий все-таки могущественный властелин древнейшей империи…