Стоунхендж - Юрий Никитин Страница 3

На треноге уже булькал и звенел крышкой огромный котел, нагорячих углях да тонких прутиках со снятой корой жарились широкие темные ломти.Запах жареного мяса с заморскими специями ожег ноздри. Томас шумно сглотнулслюну, а конь под ним тут же ускорил шаг, словно спешил съесть его раньшехозяина.

— Приветствуем вас, благородные сэры, —провозгласил Томас в пространство, явно не зная, как обратиться к торговымлюдям. — Мир вам и благословение Господне!

На них смотрели с любопытством. Один из купцов поднялся.

— Мир и вам, ежели не шутите. Впервые вижу попа вжелезе! Ночь на дворе, оставайтесь с нами. Ежели что, защитим.

Томас побагровел, начал надуваться, но Олег сказал кротко:

— Спасибо, добрые люди. Мы переночуем с вами.

— Издалека?

— Очень.

Больше вопросов не задавали. Не хочет человек говорить илине может — его дело. Нельзя считать деньги в чужом кармане, как все любят,нельзя выспрашивать чужое, хоть и очень хочется. Захотят — скажут.

Томас достал из своих мешков сало и круг сыра — негоже толькона чужое рот разевать, а свое прятать, — у купцов нашелся кожаный мешок сбрагой, пустили по рукам вкруг костра. После трапезы пошел осторожный разговоро том, кто такие и куда путь держат.

Вопросы задавались так, чтобы легко дать уйти от ответа. Малоли чего, в лесу могут жить разные люди, никого задевать не стоит. Времясмутное, князья на все накладывают лапу, чужеземные миссионеры рыщут, однипытаются в другую веру перевербовать, другие склоняют князей к тесным союзам тос Казимиром, то с половцами, то еще какие цели у них темные, далеко идущие. Чтона пользу им, купцам, сразу и не сообразишь, так что лучше никого не задевать,а там приглядимся, прислушаемся, принюхаемся, где-то что — да обломится.

Когда мешок с бражкой опустел наполовину, пошел степенный имудрый разговор о том, как обустроить Русь, как жить будем, как наконец-тоустановить мир и порядок на землях, где всегда был беспорядок, где толькообещали порядок, куда в давние времена зазывали даже немцев, чтобы те навелипорядок, но даже и у тех пошло вперекосяк: это Русь, а не ихняя Неметчина.

Калика задвигался, спросил:

— Немцев?.. Это Рюрик-то немец?

— Немчура, — подтвердил купец. Подумал, почесалголову. — Или жид, теперь не дознаешься.

В самый разгар веселья, когда Томас уже намерился попытатьсчастья в игре, ибо в игре да в дороге познаются люди, в игре да в бане всеравны, играть — не воровать, как внезапно зашумели верхушки деревьев. Воздухзадрожал, вспыхнули и погасли синие искры. С треском ломая ветви, на землюпадал сук, не сук — целая колода.

Гупнуло, колода оказалась выдолбленной изнутри. Люди ахнутьне успели, как оттуда вылезла, как огромный жук-короед, сухонькая старушка.Лицо было сморщенное, как печеное яблоко, рот беззубый, но глаза смотрелизорко. Суетливо отряхнулась, в растрепанных седых космах застряли древесныекрошки, будто в самом деле грызла дерево.

— Исполать всем, — сказала она быстро. — Непужайтесь, не трону. Я сегодни чегой-то очень уже наеденная. Только у кострецапогреюсь, ежели не против...

Старший из купцов икнул, с трудом выдавил:

— Не против... Совсем-совсем не против. Еще как непротив!

Старушка подошла ближе. Она была в лохмотьях, те висели наней, как крылья старой летучей мыши, что привыкла спать среди паутины. Острые,как булавки, глаза пробежали по неподвижным фигурам Томаса и Олега. Томаснастороженно держал ладонь на рукояти двуручного рыцарского меча. Там по самуюшляпку был забит гвоздь из креста, на котором распяли Христа. Гвоздь,окропленный самой благородной кровью, защищает от всех козней дьявола и егослуг. Конечно, только тех, кто верует беззаветно. Так ему обещал капеллан. А,черт, это уже другой меч!

— О вас двоих вся земля слыхом полнится.

Олег доедал зачерствевший ломоть сыра, возразил с набитымртом:

— Ну уж и вся!

— Вся наша, — уточнила старушка

— Садись, грей кости. Ведунья?

— Теперь уже кличут ведьмой. Народ ведать не ведает нипро веды, ни про нас, хранящих веды. И ведать не хочет.

Олег стиснул челюсти. В мир опять который раз победно входитневежество. Раньше можно было силком учить грамоте, а теперь новая вера слабыхи нищих духом гласит, что именно они, слабые, грязные и невежественные, угодныновому богу. А грамота — от дьявола. Бей и жги грамотеев!

Томас смотрел с отвращением. Креститься не стал: мужчинезазорно страшиться женщины, пусть даже колдуньи, но отсел, чтобы не коснутьсяневзначай хотя бы железным локтем, вдруг доспех заржавеет?

Ведьма вскинула руки. В верхушках деревьев снова зашумело.Вниз с треском полетели сучья. Купцы бросились в разные стороны. Расстелиласьпо зеленой траве узорчатая скатерть, на землю гупнулись узкогорлые кувшины,такие Олег видел только в Элладе. Неслышно возникли две большущие братины, однас брагой, другая с хмельным медом, посыпались ковшики, а посреди скатерки, всехраздвинув, появился жареный кабанчик с яблоком во рту.

— Язычество! — сказал Томас с отвращением. —Козни дьявола!

— Не ешь, — предложил Олег.

— Еще чего, — оскорбился Томас. — Дьявол ещеподумает, что я страшусь его слуг!

Он первым вытащил кинжал, узкий и очень острый, только имможно добить сбитого с коня рыцаря, просунув острие в щель решетки забрала, снаслаждением вонзил в кабанчика, словно лишал жизни сарацина. Пахнуло ароматныммясом. Кабанчик был молодой, сочный. Похоже, даже не лесной, а откормленный втепле и холе молоком и свежим хлебом.

Олег, посмеиваясь, таскал из огня ломти жареного мяса.Купцы, переглянувшись, потянулись за ковшиками. Старший украдкой спряталнательный крестик поглубже, тут же одной рукой зачерпнул бражки, другой принялот Олега кус мяса. Пригубил, прислушался, на лице появилась довольная улыбка.

Купцы ели и пили ведьмино угощенье сперва опасливо, но когдахмель ударил в голову, у костра пили и орали песни уже прирожденные язычники.Один даже бабку поднял в пляс, а когда из-за деревьев в ночи начали поблескиватьжелтые глаза, явно не волчьи, никто не ухватился за крест, а старший дажесделал приглашающий жест: мол, скатерть всех накормит, если бабка не брешет. Вночи да лесу все мы братья.

Когда купцы, обнявшись, орали непотребные песни, ведьмаповернулась к Олегу и Томасу. Голос ее упал до шепота:

— Что вы такого натворили?

— А что ты слышала? — ответил Олег вопросом навопрос.

Ведьма на него внимания не обращала. Острые глазки буравилиТомаса.

— Что ты такое несешь... с собой или в себе, что о тебеговорят даже в Высоких Горах?