Грань бездны - Роман Глушков Страница 3

Мы отдалились от Аркис-Сантьяго всего на десяток километров, и мне не хотелось бы возвращаться назад из-за внезапно ухудшившегося здоровья нанимателя. Спустившись с мостика на палубу, я подошел к Томасу и обеспокоенно поинтересовался:

– Как себя чувствуете, мистер Макферсон? Что-то вы неважно выглядите.

– Со мной все в порядке, шкипер, – заверил меня старик, изобразив вялую и явно наигранную улыбку. – Просто давненько не путешествовал на бронекатах, вот и укачало с непривычки. Ничего, скоро освоюсь, и все пройдет.

– Может, хлебнете немного кактусидра? – предложил я. – Уверен, он поможет вам взбодриться.

– Нет, благодарю вас, – отказался Томас. – Но если вас не затруднит, дайте лучше обычной воды.

Я не стал перепоручать его просьбу Гуго и Малабоните и предпочел обслужить клиента собственнолично. Будь Еремей Проныра Третий богатым хозяином водоналивного танкера, он давно завел бы себе прислугу на все случаи жизни. Но пока мне приходится бороздить пустоши Атлантики на стареньком, отцовско-дедовском буксире, я не могу позволить себе подобную роскошь. Вот и приходится порой взваливать на себя не подходящие для шкипера обязанности. Ничего не попишешь – издержки мелкого бизнеса. К тому же из всей моей команды я был единственный, кто не страдал избытком гордости. Даже говорящий варан-броненосец Физз, доставшийся мне в наследство от отца вместе с «Гольфстримом», и тот в компании бывшего сенатора де Бодье и дочери алькальда Сесара стал поглядывать на меня с заносчивостью. Чего при прежних наших экипажах за Физзом точно не наблюдалось.

Пока я ходил к баку за водой для Макферсона, облако метафламма на горизонте окончательно рассеялось, а солнце наконец-то высунулось из-за Гаитянского плато.

– Как думаете, что это все-таки было? – спросил меня Томас, отхлебнув из поднесенной ему фляжки и указав рукой на восток.

– Херьмо по хурсу, шхипер! Поперекись! «Пи-тши»! «Пи-тши»! Хрус не састрахофан! – прошипел ему в ответ разлегшийся на крыше рубки Физз. Взъерошив все свои фосфоресцирующие по ночам чешуи, он грелся в первых солнечных лучах и походил сейчас на большой обломок кактуса-бритвенника. Болтал ящер, как и всякая мало-мальски разумная говорящая живность, обо всем, что слышал и запоминал. Но сейчас замечание Физза пришлось весьма кстати, и Макферсон улыбнулся ему уже не вымученно, а вполне искренне.

– Очевидно, где-то между нами и Нэрским Столпом случилось извержение раскаленного газа, – предположил я. – И судя по количеству метафламма – довольно крупное извержение. Даже от грозовых молний черные всполохи мельче и слабее. Но, думаю, выброс не затронул поселение Стервятников Сенегальца Фаруха и ждущего нас там вашего друга.

– Будем на это надеяться, – прокашлявшись в очередной раз, молвил старик. – И на то, что мы непременно доберемся дотуда за обещанные вами два дня.

– Осмелюсь спросить: мсье Макферсон чего-то опасается? – полюбопытствовал из рубки слышавший наш разговор механик. Подобно Томасу, он тоже пребывал с утра в скверном настроении, правда, по другой причине.

Услыхав позавчера, как быстро наш наниматель согласился на заломленную мной цену, Гуго впал в ужас. Он, как и я, понял, что мы здорово продешевили и старик наверняка мог бы отстегнуть нам куда большую сумму. Редко, очень редко нам доводилось так оплошать. Но сказанного назад не воротишь. И если я уже успел смириться со своей промашкой, то де Бодье до сих пор мне ее не простил.

Чтобы восстановить свое честное имя, ему – пойманному некогда с поличным сенатору-взяточнику – требовалось выкупить у властей Аркис-Капетинга свое имущество. Все, какое он отдал в залог, дабы не угодить в тюрьму. Найти же иной, более благородный и доходный способ заработка, лишенный всего, кроме свободы и жизни, пятидесятилетний Сенатор не сумел. Он всегда был политиком, а не воином, но о политической карьере ему с подмоченной репутацией пришлось забыть. Второй страстью Гуго – неразрывной страстью – являлись вино и женщины, а третьей, как ни странно, – изобретательство. Когда он не пропадал в кабаках и борделях, то непременно разгадывал какую-нибудь техническую головоломку или собирал очередной механизм, пусть даже заведомо бесполезный. Пытливый ум де Бодье регулярно нуждался в подобной стимуляции, вот почему судьба и привела его в итоге на борт «Гольфстрима».

Изгнанник-сенатор мог бы переквалифицироваться в инженера и путешествовать по свету в качестве наемного работника. Но такой метод возврата арестованного имущества выглядел для него слишком уж ненадежным и хлопотным. Чего нельзя сказать о службе у трансатлантических перевозчиков. Она тоже была рискованной, зато приносила стабильный доход и позволяла откладывать сбережения на будущее. К тому же хорошие механики у нас всегда были востребованы, и здесь у Гуго имелось куда больше шансов сколотить нужный ему капитал. Оттого и страдал несчастный де Бодье, когда позавчера я по глупости не позволил ему сделать еще один шаг к его заветной цели. И, вероятно, весьма существенный шаг, если прибросить, насколько мы продешевили…

– Всю свою жизнь я чего-нибудь да опасаюсь, мсье де Бодье, – уклончиво ответил Макферсон на вопрос механика. – Как наверняка и все вы – при вашей-то опасной работе? Так что одним опасением больше, одним меньше…

И с кряхтеньем привстал из кресла, после чего в который раз за утро обернулся на далекие стены Аркис-Сантьяго, которые еще не скрылись из виду за скалами и дырчатыми «монументами» камнеила; из-за постоянного выветривания каждый из них обладал уникальной, причудливой формой, а вместе они образовывали целые окаменелые леса.

– Раз уж мы говорим об опасности, мистер Макферсон, то сейчас она, скорее, будет поджидать нас впереди, а не сзади. Разве только достопочтенный алькальд Сесар отправит за нами погоню, чтобы еще раз попробовать уговорить вас не покидать эти чудесные края, – заметил я. Суровая озабоченность, с какой Томас глядел на оставленный им город, выдавала, что пассажира снедает не только тоска по брошенному дому, но и некая тревога.

– Сеньор наниматель волнуется по иной причине, – заключила вдруг Долорес. Уверенность в ее голосе дала понять, что она догадывается о чем-то таком, о чем пока не догадываюсь я. Так и оказалось. – Возможно, сеньора беспокоит дон Балтазар Риего-и-Ордас, который должен со дня на день явиться в Аркис-Сантьяго со своей Кавалькадой? И не поэтому ли сеньор Томас так торопится убраться подальше отсюда?

– Неужто и впрямь сам дон Риего-и-Ордас? – Гуго от неожиданности выпрямился, как будто упомянутый Долорес человек вдруг материализовался собственной персоной прямо на шкиперском мостике.

– О чем это ты толкуешь, Моя Радость? – полюбопытствовал я у Малабониты, тоже впервые услыхав эту прелюбопытную новость. – Алькальд Сесар ожидает посланника самой Владычицы Льдов, а я только сейчас об этом узнаю?!

– Потому что тебе и не положено было об этом знать! – отрезала Долорес, но до разъяснений все же снизошла: – В депеше от дона Риего-и-Ордаса, которую отец получил на прошлой неделе, имелась настоятельная просьба, чтобы известие о приезде Кавалькады оставалось в тайне и было доведено лишь до ближайшего окружения алькальда. А ты, Mio Sol, есть всего-навсего муж его седьмой и отнюдь не самой любимой дочери!