Гиперборейская чума - Михаил Успенский Страница 3

В молодости зырянская колдунья нагадала царю Ивану Васильевичу, что умрет он в Москве. Из этого, к сожалению, вовсе не следовало, что в любом другом городе царь будет жить вечно. Но Москвы грозный царь, как известно, не любил и в особенно тревожные времена старался держаться от стольного града подальше.

Видимо, именно поэтому венценосный безумец и решил перенести столицу своего государства в Вологду и даже предпринял для этого некоторые меры. Кроме того, из Вологды легче было добраться морским не замерзающим в те времена путем до самой Англии, что и было главной мечтой жизни Ивана Васильевича. Сам он себя русским человеком не считал, возводя свою родословную к римским императорам, а Британия представлялась ему прямой наследницей Рима. Царь грезил стать супругом тамошней королевы-девственницы Елизаветы, регулярно посещать театр «Глобус» и, может быть, даже познакомиться с самим сочинителем Шекспиром. Ему, владельцу и главному читателю одной из лучших библиотек тогдашнего мира, было обидно, что в Англии уже написаны «Гамлет» и «Сон в летнюю ночь», а в его державе свежими бестселлерами считались «Сказка про Ерша Ершовича, сына Щетинникова» да «Повесть о бражнике, како вниде в рай». Оттого он и лютовал над своими подданными – надеялся, видимо, что Шекспир прослышит про его злодеяния и напишет хронику «Кинг Джон оф Москоу», из которой все поймут, что Ричард Третий в сравнении с ним – пацан и хлюпик.

Как бы то ни было, жители Вологодчины сильно встревожились царскими планами. Особенно крепко забеспокоились жители городка Грязовец, которым совсем не улыбалось разделить участь, скажем, новгородцев. Они споро собрались, погрузились на телеги и рванули в Сибирь, далеко обогнав при этом дружины Ермака Тимофеевича. Бежали они несколько лет и остановились только на Ангаре, где и осели, прельстившись красотой пейзажа, природными богатствами и отдаленностью от центра.

Обитал ли кто-нибудь прежде в этих суровых дебрях – неизвестно. Скорее всего, обитал – иначе откуда бы взялись названия поселков Чижма, Тутуя, Пинжакет, Шилогуй, Ёкандра, Большой Кильдым и Малый Кильдым? Ведь не сами же беглецы их придумали.

Самым большим поселением стала Чижма, а насельники ее отныне именовались чижмарями. Чижмари отличались повышенной суровостью, скопидомством и подозрительностью к чужакам, сохранившимися вплоть до наших дней. Еще где-то в середине семидесятых туда прибыли из краевого центра два чекиста с целью тряхнуть молодого местного учителя русского языка – дошли слухи, что он задает детям диктанты по текстам не то Солженицына, не то Набокова. Учитель, на его счастье, как раз именно в это время уехал в краевой центр – повез учеников на смотр художественной самодеятельности. На все расспросы угрюмые чижмари отвечали неохотно и односложно, а к вечеру оказалось, что ночевать командированным негде – странноприимного дома в поселке не имелось, в частные дома под разными предлогами не пускали. Отчаявшиеся рыцари госбезопасности решили скоротать студеную ночь в местном клубе, но там, как на грех, учинены были танцы, и местная молодежь охотно избила непрошеных гостей – не из диссидентских соображений, а просто как чужаков. Страшась позора, посланцы спустили дело на тормозах.

Можно себе представить, какой суровости достигали нравы в прежние годы! Напоровшись на вооруженного чижмаря в тайге, не могли рассчитывать на пощаду ни беглый каторжник-варнак, ни его преследователи. Ссыльнопоселенцы, начиная с декабристов, здесь либо тихо угасали, либо совершенно очижмаривались, пускали корни и приобретали местный менталитет, ставя превыше всех кулинарных изысков омуля с душком.