Аид - Александра Адорнетто Страница 3

Наши новые подружки сбились кучкой на резных деревянных скамьях под каменной аркой. Это место они объявили своим. Посторонний, которого сюда заносило, надолго не задерживался. Взгляды жгучей укоризны, бросаемые в его сторону, скоро отгоняли такого подальше.

Над головой угрюмо нависли серые тучи, однако девочки до последнего не желали уходить в помещение. Они сидели, как всегда, с безукоризненными завивками, подобрав юбки, и впитывали жиденькие лучи солнца, прорывавшиеся из-за туч и омывавшие двор мягкой рябью света. Над своим загаром надо работать при каждой возможности!

Предвкушение Хэллоуина вызвало немалое волнение. Для праздника выбрали пустующее поместье за пределами городка: оно принадлежало семье старшеклассника Остина Нокса. Дом выстроил его прадед Томас Нокс в 1868 году, вскоре после окончания Гражданской войны. Томас был одним из основателей города, и, хотя семья Остина не приезжала туда годами, снести здание не позволял закон об охране памятников старины. Вот дом и стоял пустой, необитаемый. Обветшалый сельский особняк с большими верандами со всех четырех сторон, а вокруг — поля и забытая дорога. Местные прозвали его «домом Страшилы Редли», [2]потому что никто оттуда не выходил — а Остин клялся, будто видел как-то на ступеньке крыльца призрак своего прадеда. Молли уверяла, что лучшего места для вечеринки и не придумаешь: никто туда не захаживал, разве что случайный путник ненароком собьется с дороги и свернет на проселок. К тому же от города довольно далеко, так что жалоб на шум не будет. Поначалу мы замышляли небольшой междусобойчик, но слухи о нем разошлись по всей школе, и даже кое-кто из задавак-старшеклассников выклянчил приглашение.

Я сидела рядом с Молли. Подруга скрутила свои светлые кудряшки в «калачик» на макушке. Без косметики личико у нее было как у фарфоровой куклы: круглые голубые глаза и губки цвета розового бутона. Она не удержалась мазнуть губы блестящей помадой, но в остальном нарядилась скромнее скромного — во вкусе Габриеля. Я думала, что пора бы ей уже пережить безнадежную влюбленность в моего брата, однако пока чувства, как видно, только усиливались.

Мне Молли без косметики больше нравилась: так она выглядела на свои годы, а не десятью годами старше.

— Я наряжусь непослушной школьницей, — объявила Абигайль.

— Иными словами, пойдешь как есть? — фыркнула Молли.

— Ну а ты что особенного придумала?

— Я буду Динь-динь.

— Кем-кем?

— Феей из «Питера Пена».

— Так не честно, — заныла Мэдисон. — Мы же договорились одеться кроликами из «Плейбоя»!

— Старо, — тряхнула головой Молли, — да и дешевка.

— Извиняюсь, — вмешалась я, — но разве костюмы не должны пугать?

— Ох, Бети, — вздохнула Саванна, — неужели мы так тебя ничему и не научили?

Я покорно улыбнулась.

— Напомнишь?

— В сущности, это дело — одна большая… — начала Галли.

— Скажем так: случай потусоваться с противоположным полом, — перебила Молли, бросив на Галли грозный взгляд. — Костюм должен быть страшным — и сексапильным.

— Ты знаешь, что Хэллоуин празднуют в день древнего Самхейна? — спросила я. — Люди всерьез боялись этой ночи.

— Какой еще Сэм Хейн? — удивилась Галли.

— Это не человек, — объяснила я. — В разных культурах по-разному, но практически всюду люди верили, что одна ночь в году принадлежит мертвым, вышедшим в мир живых. Тогда они ходят среди нас и могут овладеть нашими телами. Люди переодевались, чтобы мертвецы приняли их за своих.

Все почтительно уставились на меня.

— Боже мой, Бети, — содрогнулась Саванна. — Ты нас запугиваешь!

— А помните, в седьмом классе мы устраивали «сеанс»? — спросила Абигайль, и все усердно закивали, вспоминая то событие.

— Что устраивали? — вырвалось у меня. Я просто ушам своим не поверила.

— Сеанс — это когда…

— Знаю, что это, — сказала я, — но зачем вы впутались в эти дела?

— Я же говорила, Абби! — вскричала Галли. — Говорила, что это опасно! Помнишь, как захлопнулась дверь?

— Да, ее твоя мама захлопнула, — отбивалась Мэдисон.

— Мама не могла, она тогда спала.

— Ну, так еще кто. По-моему, надо бы в пятницу повторить. — Абигайль с озорством вздернула брови. — Что скажете, девочки? Кто «за»?

— Только не я, — решительно заявила я. — Не желаю иметь с этим ничего общего.

Они переглянулись, явно не приняв отказ всерьез.

— Прямо как дети, — пожаловалась я Ксавье, когда мы вместе шли на французский. Кругом хлопали двери, из громкоговорителей звучали объявления, рядом жужжали голоса, но мы с Ксавье были вдвоем в собственном мире. — Хотят устроить «сеанс» и нарядиться кроликами.

— Кроликами — это как? — подозрительно осведомился он.

— Из «Плейбоя». Что бы это ни значило.

— Звучит недурно, — рассмеялся Ксавье. — Главное, не соглашайся ни на что, чего тебе самой не хотелось бы.

— Они — мои подруги.

— И? — Он пожал плечами. — Если подруга сиганет с обрыва, ты за ней бросишься?

— Зачем с обрыва? — всполошилась я. — У кого-то дома проблемы?

Ксавье расхохотался:

— Нет, просто так говорится.

— Ну и глупо, — отрезала я. — Как ты думаешь, а если я буду ангелом? Как из фильма «Ромео и Джульетта».

— Выйдет неплохая шутка, — подмигнул Ксавье. — Ангел, изображающий человека, изображает ангела. Мне нравится.

Когда мы вошли в класс и сели, мистер Коллинз ожег нас взглядом. Ему, как видно, не по душе была наша близость. Я невольно гадала, не череда ли неудачных женитьб заставляет его возмущаться влюбленными.

— Надеюсь, вы двое нашли минутку, чтобы вырваться из любовного пузыря и приготовить задание? — резко спросил он.

Ребята захихикали. Я смущенно потупилась, пряча глаза.

— Все в порядке, сэр, — ответил Ксавье. — Конструкция пузыря позволяет учить уроки прямо внутри.

— Остроумно, Вудс, — кивнул мистер Коллинз, — но класс — не место для романтики. Разбитые сердца скажутся на ваших оценках. L'amour est commeun sablier, avec le coeur remplir le vide du cerveau.

Я узнала цитату из французского писателя Жюля Рено. В переводе: «Любовь — как песочные часы: наполняется сердце — пустеет мозг». Отвратительное самодовольство — учитель словно заранее был уверен, что наша любовь обречена. Я открыла рот, чтобы возразить, но Ксавье незаметно тронул меня за руку и шепнул в ухо:

— Не стоит портить отношения с учителями, от которых зависят годовые оценки.