Убийца Гора - Джон Норман Страница 3

Девушка осмелилась поднять глаза, только когда он отошел. Угол, в котором она стояла на коленях, был темным и мрачным, и её желтая туника казалась грязно-коричневой. Дальше зал освещался развешанными на «стенах заправленными жиром тарлариона лампами, в скудном свете которых девушке хорошо были видны двигающиеся между столами силуэты рабынь, разносящих посетителям таверны пагу. В самом центре зала столов не было, а пол покрывал толстый слой песка: здесь мужчины могли помериться силой, а рабыни танцевать. Дальняя от девушки стена достигала в высоту не менее двадцати футов и состояла из четырех этажей, на каждом из которых располагалось по семь небольших комнат, входом в которые служили круглые, диаметром в двадцать четыре дюйма, отверстия. На этажи вели восемь узких укрепленных в стене лестниц.

Куурус подошел к ближайшему столу слева и, поджав под себя ногу, устроился за ним так, чтобы у него за спиной оказалась только стена, а перед глазами находился весь зал. Сидевшие за столом мужчины молча встали и перешли на другие свободные места.

Куурус прислонил к стене рядом с собой копье, снял шлем и щит, а короткий меч положил на стол по правую руку.

По едва заметному жесту хозяина таверны, угрюмого толстого человека в кожаном фартуке, одна из обслуживающих посетителей рабынь немедленно поспешила к столику убийцы и, поставив перед ним высокий бокал, дрожащими руками наполнила его пагой. Затем, украдкой бросив взгляд на прикованную в углу слева от убийцы девушку, рабыня тут же торопливо отошла прочь.

Куурус поднял обеими руками кружку с пагой и подозрительно принюхался к мутной жидкости. Затем осторожно сделал небольшой глоток, подождал и решительно отхлебнул добрую половину кружки.

Обтерев губы рукой, убийца взглянул на музыкантов.

— Играть! — коротко бросил он.

Музыканты подняли инструменты — и зал наполнился нестройными аккордами варварской музыки, к которой через минуту присоединились разговоры посетителей, плеск наливаемой в кружки наги и позвякивание привязанных к щиколоткам снующих между столиками рабынь колокольчиков.

Не прошло и четверти часа, как посетители — чего и следовало ожидать — совершенно забыли о сидящей рядом с ними в зале зловещей фигуре в черной тунике.

Им было достаточно того, что этот убийца с крохотным символом смерти на лбу ищет не их.

Куурус медленно потягивал пагу и, не выражая никаких эмоций, наблюдал за присутствующими.

Внезапно дверь таверны с треском распахнулась — и в зал по ступенькам с криком скатился какой-то уродец.

Стоя на четвереньках, он напоминал неуклюжее горбатое животное, а его непомерно крупная голова и всклокоченная шевелюра ещё больше увеличивали это впечатление. Даже выпрямившись, карлик едва ли доставал до груди человеку среднего роста.

— Не бейте Хула! — быстро перебирая руками по полу, кричал он. — Не бейте!

— А вот и наш Хул-дурачок пожаловал, — заметил один из посетителей.

Карлик поднялся на ноги и, с трудом неся свою несоразмерно большую голову, торопливо, как урт с переломанными ногами, заковылял к прилавку, за которым хозяин таверны протирал жирной тряпкой кружки для наги.

— Спрячь Хула! — запричитал карлик. — Пожалуйста, спрячь Хула!

— Проваливай отсюда, — отмахнулся от него хозяин.

— Нет! — пуще прежнего завопил уродец. — Они убьют Хула!

— В славном городе Аре нет места нищим и попрошайкам, — прорычал в ответ один из сидящих за столами.

Лохмотья Хула наводили на мысль о том, что некогда он мог принадлежать к касте гончаров, но с тех пор его одежда настолько поизносилась, что утверждать что либо по этому поводу было бы, пожалуй, сложно. Одна нога у него была заметно короче другой, а тонкие руки не скрывали несколько неправильно сросшихся переломов — он неловко прижимал узловатые пальцы к груди и беспомощно озирался по сторонам, стараясь найти укрытие. Он попытался было спрятаться за спинами сидящих за столиком людей, но те вытолкали его на середину зала, на засыпанную песком арену. Тогда он решил Забраться на четвереньках под ближайший столик, но расплескал стоявшую на нем в кружках пагу, и один из посетителей пинками вытолкал его из-под стола. Как затравленное животное, не переставая стонать и испуганно причитать, Хул заметался по залу. Не найдя другого убежища, он, несмотря на гневные окрики хозяина таверны, быстро вскарабкался на стойку и, тяжело перевалившись, скрылся под ней.

Все, за исключением Кууруса, рассмеялись.

Минутой позже в зал ворвались четыре крепких вооруженных охранника в туниках с перекрещенными на груди шелковыми голубыми лентами.

— Где Хул-дурачок? — гаркнул один из них — рослый парень с мощной челюстью, в которой недоставало нескольких зубов, и длинным, протянувшимся через всю правую щеку шрамом Его спутники принялись обыскивать зал. — Я спрашиваю, где Хул-дурачок? — настойчиво повторил предводитель четверки, обращаясь к хозяину таверны.

— Сейчас я его поищу, — ответил хозяин, подмигивая мрачно усмехнувшемуся парню со шрамом, и с нарочитым вниманием заглянул под прилавок.

— Нет, — печально ответил он, — кажется, Хула-дурачка здесь нет.

— Жаль, — разочарованно протянул предводитель четверки. — Придется поискать где-нибудь в другом месте.

— Придется, — с сожалением вздохнул хозяин и, выдержав короткую, особенно жестокую для беглеца паузу, внезапно воскликнул.

— Нет! Подождите, здесь, кажется, что-то копошится! — И, наклонившись к прижавшемуся к его ногам дрожащему от страха карлику, резким рывком поднял его над прилавком и швырнул парню со шрамом под ноги.

— Вот так сюрприз! — воскликнул рослый парень. — Да это же Хул-дурачок!

— Сжальтесь надо мной! Пощадите! — истошно завопил Хул, тщетно пытаясь вырваться из цепких рук.

Четверка охранников, вероятно некогда принадлежавших к касте воинов, веселилась, наблюдая за безуспешными, выглядящими комично усилиями тщедушного человечка.

Присутствующим тоже нравилось это зрелище.

Толстое тело маленького уродца Хула с худыми болтающимися руками и ногами напоминало скорее мешок с тряпьем, а грязные, прикрывающие его лохмотья только усиливали это впечатление. Одна нога у него была короче, правый глаз был наполовину закрыт, а массивная, слишком тяжелая для тонкой шеи голова безвольно свесилась набок.

— Вы и вправду собираетесь его убить? — поинтересовался один из посетителей.

— Да, на этот раз он умрет, — ответил один охранник. — Он осмелился назвать по имени Портуса и попросить у него монету.

Гориане по большей части не проявляли благосклонности к попрошайкам, а многие вообще считали, что занимающиеся этим делом оскорбляют не только почтенных граждан, но и сам город. Когда милосердие действительно считалось оправданным — к примеру, в случае потери кормильцем работы или его внезапной кончины, когда женщина после гибели мужа оставалась одна, — заботу о нуждавшихся брала на себя кастовая организация либо клан, членство в котором определялось не кастовой принадлежностью, а кровным родством. Если же человек по каким-либо причинам оказывался вне касты и не имел возможности вступить в клан, как в случае с этим безмозглым дурачком Хулом, при потере работы он обречен был влачить жалкое существование, а жизнь его, как правило, оказывалась весьма недолгой.