Ратник. Демоны крови - Андрей Посняков Страница 3

— Да когда скажете, — директор улыбнулся и, поправив очки, подошел к Капустихе… а уж с той стало сложно!

Ратников не стал слушать, как владелица трех магазинов жалуется на беспросветно нищую жизнь, кивнул директору и, пожав председателю руку, направился к двери.

— Эй, эй, эй! — закричал вдруг участковый Димыч. — Постойте! Вы это, не расходитесь пока.

— Ах да, да, — глава волости хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл… Вот, товарищ участковый нам что-то сказать имеет. Послушаем.

— Вот-вот, послушайте, — молодой лейтенант улыбнулся, привычно пошарив глазами по креслам — не забыл ли фуражку.

Фуражку он забывал везде, где только мог, а потому в последнее время вообще обходился без головного убора, тем более служебная «нива» имелась.

— Короче, Лешу… ну, в смысле — гражданина Афоничева — все вы знаете…

— Афоню-то? А что с ним опять такое? Поди, чего натворил?

— Да не он… Пришел тут, заявление писать…

— Афоня — заяву?! Вот чудеса-то! И на кого?

— Да не знает он — на кого. Короче, пошел он тут на Танаево озеро, на рыбалку, а вернулся голым!

— Как голым?! — все недоуменно переглянулись, а Капустиха так даже томно опустила ресницы. — Ну, правда же как?

— Да так, — лейтенант ухмыльнулся. — Не помнит он точно — как. Говорит, выскочил из лесу какой-то парень — голый, в чем мать родила — скидавай, говорит, одежку…

— Ой, как интересно! — хлопнула в ладоши лавочница. — Где это голые мужики бегают, говорите — у Танаева озера? Ну-ну…

— Ишь как заинтересовалась-то! — глухо хохотнул Вашников, пилорамщик. — Ой, бабы… все вы об одном только и думаете…

— Это о чем это? — Капустиха надулась, даже, кажется, покраснела.

— О мужиках голых — о ком же еще-то? — Вашников уж совсем рассмеялся, в голос, а следом за ним — и все остальные, включая участкового и директора детского дома.

Впрочем, участковый тут же опомнился;

— Зря, между прочим, смеетесь! Типичный грабеж. У терпи… у потерпевшего в кармане куртки японская леска была, крючки, блесна какая-то крутая, недешевая и деньги — пять тысяч рублей. Ущерб для него значительный.

— У Афони — пять тысяч?! — Вашников снова захохотал. — Да трендит он все, Димыч! Ты ему веришь, что ли? Напился он пьяным-пьяно, полез купаться, а потом куда одежку кинул — забыл! Да кому она нужна-то, его одежонка… а про пять тысяч — это он врет!

— Да и я, честно сказать, так же думаю, — чуть смущенно признался тот. — Отказной материальчик готовлю… Но вот, счел за лучшее вас предупредить, мало ли что… Тем более — дети тут будут детдо… ну, короче — дети.

— Спасибо, товарищ лейтенант, за предупреждение, — громко поблагодарил председатель. — Мы его в своей работе учтем обязательно, верно, Иван Андреевич?

— Да-да, — директор детского дома машинально кивнул. — Ну, конечно, учтем.

— Миша, подождешь минут пять? — участковый схватил уходящего Ратникова за рукав. — Я сейчас тут, быстро.

— Подожду, чего же? — пожав плечами, Михаил спустился по лестнице и остановился на крыльце, рядом с уже успевшим закурить Вашниковым.

— Кури, Миша… Ах, черт — ты ж не куришь, все время забываю. И что, не тянет совсем?

Ратников улыбнулся:

— Почему же? Иногда очень даже тянет.

— А что тогда делаешь?

— Да так… водки наливаю стакан — намахнул, и уже ни к какой сигарете не тянет.

— Ты смотри-и-и, — уважительно прищурился пилорамщик. — Надо будет и мне так попробовать. Интересная метода! Как вообще, Миша, дела?

— Да ничего, идут себе. Слышь, Борис… мне бы горбыля малость на забор — подкинешь?

— Не вопрос! Пришлю грузовичок к твоей фазенде.

— О цене договоримся…

— Да какая цена, что ты? Мне все равно этот горбыль выкидывать… Водителю пива купишь — чтоб не зря катался — и все.

— Ну, спасибо, коли так… Ты вообще что такой задумчивый-то?

— Да так… — Вашников выбросил окурок. — У тебя твои продавцы жалованье прибавить не просят?

— Жалованье? — Ратников усмехнулся — ну, надо же, выбрал слово! — Да я и так им повысил, вернее, одной Верке — на тысячу, а второй продавец у меня Маша, супруга, ей-то зачем платить?

— Это точно! Умеют же люди устраиваться! Кстати, я тоже повысил, — владелец пилорамы снова закурил. — Кому на тысячу, кому даже на две… хоть вообще-то у меня и сделка, просто расценки немного поднял… так, вишь, мало! Те, кто не пьет, а вкалывает, у меня по тридцать штук заколачивают — и мало. Да ладно, если б только у меня…

Вашников явно разволновался, похоже, эта тема его задела давно и прочно:

— Вот у меня знакомый один есть, у него в городе своя фирма, офис там, ну, не суть… так лет пять назад, когда открывался, много народу к нему из бюджетных структур перешло… рады были — едва руками не плескали! Еще бы — у всех по семь-восемь тысяч зарплата, а у них — по пятнадцать-семнадцать. Красота. Сейчас по двадцать — и недовольны! Дескать, плохо хозяин зарплату повышает… надо больше! В газеты пишут — надо, мол, частника заставить, чтобы зарплаты росли, а они ведь и так растут…

— Э-э, — тихо засмеялся Ратников. — Я так думаю, им — в разы рост-то нужен! Сам посуди — у всех твоих бывших коллег зарплата семь тысяч, — а у тебя — двадцать! Так ты — кум королю… А когда у всех почти одинакова… Это ж что получается? Не, Боря, им не на три тысячи надо повышать, а в три раза — тогда только довольны будут.

— Сволочи! — угрюмо кивнул пилорамщик. — Увольнять таких надо на хрен.

Жаркое июньское солнце спряталось за набежавшим вдруг облаком, белым и кудлатым, подул легкий ветерок, зашумели росшие рядом деревья. Хорошо было кругом, славно, сладко пахли высаженные на клумбах цветы — синие, желтые, голубые — в кустах жимолости радостно щебетали птицы, а из не такого уж и далекого леса ветер приносил озабоченные позывные кукушки.

— И почему у людей такие глаза завидущие? — докурив, Вашников сплюнул. — Ну, народ! То хвалятся друг перед другом всякой хренью, то завидуют.

Михаил хохотнул:

— Так одно без другого не бывает! Потребительская цивилизация — культ наживы и денег!

— Хм… А ты, я смотрю этот… философ! Ладно, не обижайся! А я вот еще думаю… если б сейчас государство наше всем разом — обязательно всем! — пенсионерам пенсию до двадцати тысяч подняло… так опять недовольные бы отыскались: почему, мол, всем? Мы больше работали, а они меньше… И так — во всем! Ну, народ…

Махнув рукой, Ватников попрощался и, сев в свой «рено», укатил… наверное, на пилораму.

Через пару минут на крыльцо спустился Димыч, а следом за ним и все прочие, кроме председателя — тот, как видно, остался на своем служебном посту, хотя время уже было обеденное, точнее сказать — к нему подбиралось.