Далила-WEB - Борис Георгиев Страница 3

С отцом ещё хуже, он у меня естет. Узнал бы он, что сын пробавляется виртом, убил бы вообще. Я не шучу. У маменьки хватило ума не растрепать, что застукала меня с Салли, а в блог папик перестал к ней заглядывать много лет назад. Баловство, говорит, всё это. Блоги то есть. И я точно так же думаю, но это не значит, что нам с папиком легко понять друг друга. У него заскок на естетстве, и это при том, что работает на синтокомбинате. Каким-то начальником по рекламе. Точнее не скажу, никогда не мог запомнить, как он там называется, да и не в этом суть. Меня бесит, когда кто-то жарит каждую субботу шашлыки из настоящего мяса, жрёт только настоящие овощи, ездит на дорогущей раритетной бензиновой развалюхе и при этом вкалывает на синтокомбинате, да ещё и начальником по рекламе. То есть на работе он парит городским чипованным олухам, что фуда — это о! А сына тиранит, чтоб не смел пить бум-колу, потому как она — унылое говно. По мне, так всё в жизни унылое говно, если вдуматься. Особенно шашлыки круглый год каждую субботу и дурацкие песни, от которых у беременной кошки может случиться выкидыш.

И только я представил себе папика, орущего под гитару песню, как…

— Тень, день, день! — забренчало из динамика над головой, будто кто-то в самом деле перебрал струны гитары. Я спохватился, согнал с локтя фантом Салли и вырубил нарукавник, чтобы замести следы. Вряд ли меня кто-то пасёт в семь утра, но логи можно и после разобрать, натравить трассер, то-сё. В нашем поганом мире предосторожности не бывают излишними, я считаю. Никого не касается, в каком вагоне…

— Вагон Р-112 радиального сообщения подан к платформе станции Кольцо-5. Уважаемые пассажиры, вход через синие ворота терминала. Просьба не задерживать посадку, — празднично прогундел динамик, и оттуда понеслась ахинея о новинках чип-видео.

— Иди ты в задницу, — буркнул я в ответ и приготовился не задерживать посадку. Вообще-то, я не люблю грубить даже автоматам. Послать кого-то или там обозвать — не в моих правилах, но иногда невозможно удержаться. Диктора я обругал, потому что услышал идиотскую рекламу чип-видео и тут же вспомнил — монорельсом ездят одни чистокожие синтеты, да ещё вдобавок чипованные. Значит, битых полтора часа придётся проторчать с ними в одном вагоне, разглядывая отростки на голых черепах. Хорошенькое начало дня. Ну, ничего не поделаешь, назвался пальцем, полезай в кулер. Как только разъехались синие двери, я шмыгнул внутрь, стараясь глядеть под ноги, чтобы не стошнило сразу, если вагон полон. Ну, понятно, пустым он в семь утра не был. Как раз между Кольцом-3 и Кольцом-4 тот синтокомбинат, где вкалывает мой отец. Он-то, папик мой, мотается туда на своём музейном корыте, кучу денег тратит на бензин, между прочим. Те, кто попроще, добираются из своей деревни Малые Гребеня — или откуда они там? — монорельсом. Мне кто-то рассказывал, мол, некоторые даже из Города моником ездят, но я не поверил. За каким, извините, герцем горожанин будет ишачить на синтокомбинате? Салли говорила, нет ничего лучше работы в Верхнем Городе, а уж она знает точно. Да, так о чём я? Не мог в семь утра быть пустым вагон, идущий в Город, у нас на Кольце-5. Он и не был. Я тащился по проходу и разглядывал чужие ноги в айдиотской обуви, прекрасно зная, что увижу, если гляну выше. И, как назло, ни одного свободного места. Торчать в проходе я не хотел; монорельс прилично раскачивает на ходу, особенно когда вагон меняет подвес на развилках. Всё это мне хорошо запомнилось по первой поездке, вот я и брёл по вагону, ища, где бы упасть. И только в самом конце салона, где кресла друг против друга, углядел свободные сидушки. Ещё бы они были заняты. Кому понравится целый час, а то и больше сидеть таблом к таблу? Я собрался осмотреться и выбрать местечко получше, но пол дёрнулся под ногами, и меня повалило в ближайшее сиденье.

«Поехали», — подумал я с облегчением и глянул в окно. Вернее, собирался глянуть, но не получилось, потому что возле окна, прямо против меня, обнаружился чистокожий старикашка. Он разглядывал меня выцветшими глазками так, будто не человек перед ним, а инсектомутант. Мне он тоже не показался симпатичным. Из всех чистокожих старикашек, каких приходилось видеть, этот был самый гнусный.

— Здравствуйте, — сказал я ему, втайне надеясь, что после вежливого приветствия он бросит сверлить меня зенками, но не тут-то было.

Он собрал свою игуанодонскую шею складками, буркнул в ответ, чтоб и я не хворал, но таращиться не перестал. Причёска моя ему не нравилась. А мне кажется, хаера до плеч, как у меня, к примеру, гораздо лучше морщинистого безбрового яйца. Ну, чистокожий — он и есть чистокожий, что с него возьмёшь. Мне подумалось, что этот тип нечипованный, потому как чипованные старики попадаются редко, я до той поры не встречал ни одного, да и не хотел бы встретить. Но и тут не повезло. Дед возгласил довольно громко: «Не, прикиньте, шо хотят, то и творят!» — и стал искать поддержки, башкой своей яйцеобразной крутя по сторонам. И тут я заметил — он чипованный. Причём не просто, а по самые гланды. На затылке «косица» антенны и не один фидер, а два. Старый вертун, видать, апгрейдился лет десять назад, когда вышел смел-чип. Мало ему показалось видеть и слышать, захотелось ещё и нюх побаловать.

— Хиппуешь? — спросил он меня злобно, когда сообразил, что остальным моя причёска по пояс, если не по колено.

— Да, — ответил я любезно. Хоть и не понял, что он булькнул, но ссориться не было желания. В реале я человек мирный: если встречаю агрессивного тролля, стараюсь замять разговор. Но старикашку мой ответ почему-то не успокоил, даже наоборот. Он заморгал своими лысыми бельмами (не могу смотреть чистокожим в глаза, тошнит), зашипел и весь пошёл морщинами. Потом, похоже, взял себя в руки, потому как проговорил довольно спокойно:

— Сынок, я в твои годы был таким же, пока не поумнел. Ты шо, нарываешься, шобы в морду дали? Сними свой кулёчек сам, так будет лучше, поверь.

Ненавижу, когда меня называют сыночком и начинают учить жить, как будто имеют на это право. И всё равно я не понял тогда, что ему от меня нужно, поэтому ответил вежливо:

— Я вас не понимаю.

— Брось прикидываться, сынок, не зли меня. Я тебя по-хорошему прошу — сними кулёчек. Нужно быть, а не казаться, вот шо я тебе скажу. Ты не один в вагоне, если шо. Тебе-то самому не видно, а остальным как?

— Остальным, вроде, пофиг, — отвечаю и чувствую, ещё немного и пошлю, чтоб не лез. Говорю ему это и думаю: «Он что, в отрыве? Какой ещё кулёчек?» — но понимаю — не в отрыве дед. Видал я чипованных в отрыве, не тот случай. Слышит и видит прекрасно.

— А мне не пофиг, — проскрипел старик. Вижу, закипает, сейчас задребезжит крышкой. И точно — посунулся ко мне, да как заорёт:

— Я тебя просил, свинья волосатая! Сними на хрен свой мохнатый кулёчек! — и меня как схватит за волосы, да как дёрнет! У меня аж слёзы из глаз, до того больно. Не ожидал от него такой подлянки, даже отбиваться не стал, потому как оторопел. Ну, оторопь оторопью, а всё же больно, и я завопил на весь вагон:

— А-а! Чипать твою мать! Пусти, урод!.. Больно же!

Ещё бы не больно, если выдрал целый клок. Но, похоже, чего-то другого он домогался, потому что вскочил и стал разглядывать свои руки с прилипшими волосинами. Моими, между прочим. Гляжу сквозь слёзы и вижу — позеленел он, потом принялся руки от волос отряхивать, шевеля губами. И снова — зырк! — на мою голову. Я даже руками закрылся на тот случай, если опять решит вцепиться, но старикан позеленел ещё больше и зажал ладонями рот. «Сдаётся мне, кому-то сейчас и вправду понадобится кулёчек», — подумал я и не ошибся. Старый хрыч шустро крутнулся на месте, махнув хвостом антенны, пригнулся и вдарил вдоль прохода по направлению к ближайшему туалету. Там хлопнула дверь и стало слышно, как он зовёт морского змея. Небось, всю свою утреннюю порцию фуды принёс в жертву Большому Белому Брату.