Цель - Перл-Харбор - Александр Золотько Страница 3

– Что, простите? – переспросил Торопов.

Не часто его вот так останавливают на выходе из дома незнакомцы. Да еще и с легким иностранным акцентом. Точно, акцент был, прозвучал, а Торопов сумел уловить его даже в короткой фразе. Мысленно Торопов похвалил себя за внимание к мелочам. И даже на секунду стало жаль, что нельзя никому продемонстрировать свою наблюдательность. Не возвращаться же к компьютеру, чтобы поделиться с коллегами…

– Вы – Торопов Андрей Владимирович? – повторил с вежливой улыбкой незнакомец. – Писатель Торопов?

Торопов кашлянул, демонстрируя некоторое смущение. Не засмущался, как институтка, застигнутая за сочинением виршей, а лишь продемонстрировал свою скромность и склонность к объективности. Он, конечно, писал. И то, что он писал, публиковалось неоднократно, но писал-то он под псевдонимом, да еще коллективным – Василий Ветров, и хоть и сознавал свою значимость для успеха книг, оценивал ее как бы не выше значимости остальных соавторов, но вот так вот вслух, да еще посторонний человек…

А акцент у него, скорее всего, немецкий. Звук «р» имел очень своеобразный оттенок. Точно – немец.

– Да, я – Торопов, – сказал Андрей Владимирович, чуть кивнув, четко, почти как прусский офицер в кино. – А с кем я имею честь?

Незнакомец тоже кивнул, с улыбкой на обветренном лице. Кивнул, словно одобрял ответ собеседника. Будто наконец нашел то, что долго искал.

– Нойманн, Франц Нойманн, – отчеканил незнакомец, и что-то неуловимо изменилось в его лице, словно кожа натянулась чуть сильнее и очертания черепа проступили явственнее. – Штурмбаннфюрер Нойманн, к вашим услугам.

Что-то холодное шевельнулось в груди Торопова.

Естественно, он не воспринял прозвучавшее звание серьезно. Но в Сети он имел слишком много недоброжелателей из числа тех, кто до сих пор полагал, что Германия просто обязана была выиграть Вторую мировую и что в случае ее победы мир был бы куда лучше и чище. Подонки и мерзавцы, для которых само слово «патриотизм» стало чем-то вроде ругательства.

Торопов с коллегами по сайту неоднократно разоблачали этих последышей, не стесняясь ни в выражениях, ни в методах. В идеологической борьбе все средства хороши, особенно если Сеть обеспечивает безопасность и неприкосновенность.

Иногда Торопову приходила в голову мысль, а что произойдет, если кто-то из нациков или либерастов вдруг не поленится и явится для разборки лично. Получается, что теперь Торопов это узнает точно. Черт возьми!

Можно было, конечно, попытаться юркнуть обратно в подъезд, но для этого придется либо доставать ключи, либо набирать номер квартиры на домофоне… Но жена ушла рано утром на работу – никто не откроет, даже если и получится нажать на кнопки вовремя.

Не реагировать, приказал себе Торопов. Как с лающей уличной собакой – пройти мимо, избегая глядеть твари в глаза. Идти нужно не спеша, нельзя демонстрировать свой страх. Они чуют страх и от этого становятся еще агрессивнее…

А этот, Нойманн, – он тоже учуял, как внутри Торопова зашевелился ледяной паук? Услышал, как его холодные лапки с сухим шорохом царапают стенки желудка?

Полшага в сторону, и спуститься по ступенькам с крыльца. Четыре ступени. А Нойманна – нет. Пустое место. Кучка собачьего дерьма, его нужно просто обойти, не зацепив.

– Господин Торопов, – штурмбаннфюрер шагнул, перекрывая Торопову путь. – Нам нужно побеседовать…

– Мне некогда… – бросил Торопов и снова попытался обойти Нойманна. – Я спешу…

– И все-таки я вынужден настаивать. – Штурмбаннфюрер взял Торопова за локоть правой руки. – Это в ваших интересах…

Двор был пуст. Вот так всегда – то не протолкнуться из-за старух или мамочек, гуляющих с детьми, то, как сейчас, двор словно вымер. Торопов дернул плечом и сбежал с крыльца.

Ну не кричать же, в самом деле? Не гопники ведь прицепились с требованием покурить или с просьбой одолжить мобильный телефон на время. Вполне приличный человек, стильно одетый, в сером плаще, широкополой серой шляпе. На вид – до сорока, ровесник. Ничто не демонстрирует его агрессивных намерений, нет никакой видимой угрозы… Кричать, бежать прочь, на оживленную улицу? Это значило выглядеть смешно и нелепо, а Андрей Владимирович Торопов не любил выглядеть нелепо и смешно.

Нужно просто пройти пятьдесят метров до выхода со двора, свернуть направо и выйти на улицу Рихарда Зорге. Не станет же этот немец бежать за ним с криками. Не станет?

Не бежать, приказал себе Торопов. Просто широкий деловой шаг занятого и уверенного в себе человека.

– Герр Торопов! – Нойманн позволил себе повысить голос, это был еще не окрик, но что-то похожее на угрозу уже прозвучало.

Отчего-то в голову пришло сравнение – словно пистолет сняли с предохранителя. Не передернули затвор, не выстрелили – всего лишь передвинули рычажок предохранителя, но от этого угроза не стала менее реальной.

Быстрее, нужно идти чуть быстрее. То, что Торопов втянул голову в плечи, – ерунда. Так – рефлекс. Из-за полемики в Сети перестрелки не устраивают. Хотел бы бить – пришел бы не в одиночку. Плащ почти до земли и шляпа – не лучшая одежда для потасовки, а утро – десять часов без малого – не самое лучшее время для рукопашного выяснения отношений. И акцент… Немец, устраивающий драку в центре Уфы с местным жителем… Немец, представившийся эсэсовским званием, – это уже за гранью.

Шутка. Дурацкая шутка.

Сейчас кто-то наверняка снимает все происходящее во дворе, а потом сольет снятое в Сеть. Сольет? И на здоровье. Торопов ничего такого не сделал. Он просто идет через двор. Плечи развернуты, подбородок поднят. Просто не хочет связываться с уродом-фашистом. Не желает.

И пусть этот самый Нойманн идет следом и бормочет что-то – в результате смешным выглядит он, а не Торопов. Вечером нужно обязательно обо всем этом рассказать на сайте. И ничего не будет страшного, если что-то прибавить.

Например, Нойманн не просто просил о беседе, а угрожал. Сказал, что неонацисты больше не собираются терпеть независимой и жесткой позиции известного в Сети полемиста. Пусть он этого напрямую не произнес, но ведь это подразумевается. Ведь подразумевается?

Просто намекнуть так многозначительно, что эсэсовский последыш потребовал…

Во двор въехала машина. Микроавтобус.

Это даже к лучшему, мелькнуло в голове Торопова. Остановить его. Взмахнуть рукой и встать на пути. «Фольксваген» еле едет, водитель ищет, наверное, какой-то адрес. Взмахнуть рукой, а когда машина остановится – подойти и спросить что-то у водителя. Вполголоса. Что-нибудь нейтральное. Который час, например. Или не видел ли он красного «Опеля» и серой «Тойоты» на въезде? Спросить тихо, но при этом бросить быстрый взгляд на Нойманна, чтобы тот подумал, будто разговор идет о нем. И штурмбаннфюрер непременно запаникует. Никуда не денется. А если удастся втянуть водителя хотя бы в пятиминутный разговор, то Нойманн просто сбежит, поджав хвост. Точно – сбежит.