47 ронинов - Джоан Виндж Страница 3

Выворачивая шею, мальчик вглядывался в эти лица, наполовину скрытые шлемами. Все люди вокруг оказались куда выше и шире в плечах, чем ему представлялось, и смотрели на него так же, как и Оиси, который пытался его утопить. Холодное презрение, недоверие, гадливость читались в их глазах – словно перед ними был зверь или злой дух, а не человек, не один из них.

Сердце мальчика затрепетало, руки сжались в кулаки. Кинжал? Он даже не попытался его нащупать, зная, что это бесполезно – как бесполезно вырываться из кольца каменных стен и из рук стольких вооруженных врагов. «Что им от меня нужно?! Зачем они привезли меня сюда?!»

– …что он ублюдок какого-нибудь желтоволосого варвара с Голландского острова.

– Или с Английского.

– Это демон!..

– Он опасен, от него нужно избавиться!

Вслушиваясь в приглушенные голоса, мальчик вдруг понял, что люди готовы… готовы… Какой-то миг, и один из этих сверкающих мечей отрубит ему голову, либо крепкие руки переломят шею, словно сухой прутик.

Как он ни пытался, спрятать страх ему не удалось. Старейший не лгал – во внешнем мире его не ждало ничего хорошего.

Мальчик забился в стягивавшей его веревке, будто муха в паутине. Панический ужас, нарастая, заполнял мысли, словно вода – легкие. Еще немного – и утонешь.

И вдруг среди других перед мальчиком возникло еще одно лицо – словно сияющая луна спустилась с неба. Девочка, совсем юная, моложе его самого, с шелковым водопадом черных волос и со светильником в руках. Ее свободное, летящее одеяние вобрало в себя все краски молодого месяца и ранней весны с узорами из текучей воды и цветов.

Самураи расступались, склоняя головы, словно перед богиней. Пройдя между ними спокойно и с достоинством, она остановилась рядом с пленником и подняла светильник. Окутанный теплым сиянием, будто отделившим их двоих от враждебного окружения, мальчик поднял голову и встретил ясный взгляд ее глаз. Страх сменился изумлением, стоило ему увидеть, что в глазах девочки нет ни испуга, ни отвращения, только спокойный, безмятежный интерес и участие, сменившиеся тут же состраданием – будто, не перемолвившись ни единым словом ни с ним, ни с кем-либо еще, она в одно мгновение узнала все его мысли и чувства.

В свете фонаря мальчик различил позади князя, все еще сидевшего на лошади. Посмотрев на девочку, на них обоих, тот неожиданно чему-то улыбнулся с гордостью и одобрением.

Взяв лошадь под уздцы, девочка вместе с остальными охотниками двинулась вперед, во внутренний двор замка. Невероятное облегчение, испытанное пленником, отняло у него последние силы, глаза закрывались, но он все цеплялся за ее неземной взгляд, то и дело обращавшийся к нему, взгляд, в котором мягкая приязнь смешивалась с чем-то походившим почти на благоговейное восхищение. Мальчику казалось, что рядом с ним находится высшее существо, держащее в руках не только уздечку лошади, но и саму его судьбу. И неважно, куда они направляются, – под защитой этого существа никакое зло не сможет коснуться его.

Впервые в жизни почувствовав себя в безопасности, мальчик наконец закрыл глаза.

– Так вас не пугает наша сегодняшняя добыча, госпожа Мика?

Мика подняла глаза на осторожно поравнявшегося с ней Оиси Ёсио, отец которого был каро – главным советником ее отца. Удивленная, она качнула головой.

– Чего же мне бояться? – спросила она, невольно поднимая подбородок – ей показалось, что в голосе юноши промелькнула нотка восхищенного удивления. – Это ведь всего лишь мальчик. Бедняжка… – Она оглянулась на тщедушное тельце, безвольно висевшее поперек лошадиной спины.

Оиси предстояло однажды занять место своего отца, однако пока он и сам был почти мальчишкой и не привык к своему новому положению воина-самурая.

– Люди говорят, что это не человек, а зверь, демонское отродье. – Оиси пожал плечами, показывая, что нисколько не боится. – Только вы да ваш отец видят в нем всего лишь мальчика…

Мика встряхнула головой, откинув назад струящиеся волосы.

– Разве я не дочь своего отца, юный Оиси? – проговорила она с улыбкой.

Тот поперхнулся, словно проглотив изрядное количество острого васаби.

– Слуги вашего отца озабочены… простите, моя госпожа, все сходятся в том, что опасно впускать столь странное создание в замок. Одним своим присутствием оно может навлечь несчастье на Ако.

– Чушь собачья! – отчетливо выговорила девочка, наслаждаясь всеобщим замешательством – пока не увидела лицо отца. Тот, бросив через плечо укоризненный взгляд, осмотрелся вокруг, словно ища ее нянек.

– Это просто мальчик. – Сейчас она говорила чистую правду, однако люди вокруг продолжали смотреть недоверчиво или со снисхождением. – Он такой же, как мы. – Мика слегка повысила голос, ища поддержки.

Взгляды, которые она ловила на себе, были скорее сочувствующими, чем неодобрительными, но задевали ее не меньше. Девочка знала, что они думают: она, хоть и дочь их господина, всего лишь глупый ребенок, раз не понимает, как коварно зло и какие формы оно способно принимать. А ей хотелось, чтобы ее услышали и поняли.

– Бедняжка, как и мы, боится незнакомых мест и незнакомых людей. – Она посмотрела на мальчика, вспоминая ужас в темно-карих глазах – ужас того, кто остался совсем один, в руках врагов, – и как выражение этих глаз вдруг изменилось, стоило им встретить ее взгляд. В голосе Мики зазвучала мягкая грусть. – И больше всего на свете хочет сейчас найти себе дом, оказаться среди близких ему людей… как и все мы.

Оиси смотрел на нее мгновением дольше других, почти задумчиво. Но и он в конце концов только глубоко вздохнул и, тронув коня, двинулся вперед, вслед за ее отцом.

Когда мальчик пришел в себя, все вокруг снова изменилось – настолько, что он не знал, верить ли своим глазам. Не сон ли это? Или он умер и загробная жизнь оказалась даже удивительней, чем он мог себе представить?

Он лежал на футоне, набитом чем-то очень мягким. Под стеганым покрывалом, застеленным сверху расшитым шелком, было тепло, но не душно; прикосновение ткани приятно успокаивало истерзанное, расцарапанное тело, будто прикосновение любящих рук. В тусклом сиянии свечи постепенно вырисовывалась остальная обстановка. Из двора, окруженного угрюмыми каменными стенами, мальчик перенесся в комнату, пол которой покрывали искусно сплетенные циновки-татами. Стены-перегородки из полированного дерева разделялись сдвижными бумажными экранами, на которых цвели деревья и летали необычайные птицы. Внешний мир представал на этих картинах еще чудеснее и притягательнее, чем мальчик воображал.

Он был здесь один – самураи с суровыми лицами, с мечами или копьями в руках больше не окружали его. Исчезла и девочка, что появилась так внезапно и заставила их отступиться. Мальчик вспомнил, как она взглянула ему прямо в глаза и улыбнулась – впервые в жизни кто-то улыбнулся ему открыто и приветливо.

Куда же она пропала? Уж не тэнньё ли то была – небесная дева, посланная, чтобы привести его сюда? Если бы только она еще задержалась хоть ненадолго, чтобы объяснить, куда же он попал и что ему теперь делать… Неужели и в этой загробной жизни, более прекрасной, чем его сны, он, как и в прежней, обречен оставаться один? Вновь почувствовав резь в усталых глазах, мальчик закрыл их и скользнул в забытье.