Застава - Сергей Лукьяненко Страница 3

Если твоя работа связана с частыми отлучками на неопределенное время, то кота или собаку ты не заведешь. Даже с черепахой будут проблемы, впрочем, я не люблю черепах. Остаются только рыбки.

Я постоял секунду в полумраке своей квартиры, глядя, как мигает на стене лампочка сигнализации. Бросил на пол свой рюкзак, рюкзак с трофеями, тюк с одеждой, автомат, свернутую палатку. Помахал руками, восстанавливая кровообращение, и пошел к пульту охраны. Быстро набрал на клавиатуре код. Надпись «тревога» на маленьком дисплее исчезла.

Все, я дома.

В квартире было жарко и душно. Неудивительно – я не был дома три дня, все это время она простояла запертой. Первым делом я спрятал оружие в потайной ящик, затем включил кондиционер, а потом пошел глянуть на аквариум. Все было в порядке – свет горел, автоматическая кормушка помаргивала зеленым огоньком, рыбки преспокойно плавали, креветки-фильтраторы сидели возле фильтра, растопырив сетчатые лапки. Самые флегматичные существа на свете, по сравнению с ними даже ленивцы непозволительно суетливы. Сидят себе на потоке воды, ловят то, что несет течение, забрасывают в рот… Хорошо тем, кто так устроился – сидеть на течении и ждать, что тебе принесет.

Убедившись, что дома все в порядке, я пошел в душ. Благо и раздеваться не надо. Постоял под водой теплой, окатился водой холодной, потом пустил горячую… Намылился душ-гелем с запахом кофе, а потом вымыл голову мятным шампунем. Водичка с меня стекала не то чтобы черная, но ощутимо серая, грязи было столько, что гель не сразу начал мылиться.

После душа я побросал свои вещи в стиралку, включил ее и отправился на кухню. Все три дня в Центруме я тосковал по самой обыкновенной яичнице с помидорами. С этим добром в Центруме проблем нет. Но так уж получилось, что я сразу по прибытии рванул за контрабандистом и гнался за ним трое суток, а яйца и помидоры – не тот продукт, который потащишь с собой в рюкзаке. Убегал «морячок» бодро, про «медленно шел» я ему соврал исключительно в воспитательных целях.

Пока тушились помидоры и репчатый лук, я проводил ревизию холодильника, мимоходом включив автоответчик телефона и краем уха прислушиваясь, что он бормочет. Важных звонков не было. Звонили два приятеля и одна подруга. Все – с привычным в последние годы вопросом: «Тебя опять в командировку угнали?» Звонил робот с телефонной станции, угрожал отключить связь за просроченный двадцатирублевый счет. Может, отключить стационарный телефон? Кому он нужен в эру мобильников? Звонили и бросили трубку несколько чудаков, из числа тех, кто ненавидит разговаривать с автоответчиками… На мобильном было несколько пропущенных звонков от мамы и парочка незнакомых номеров, на которые я вообще перезванивать не собирался.

Я нарезал подсохший и окаменевший в холодильнике хлеб, распарил его в микроволновке и принялся разбивать над сковородой яйца. Автоответчик продолжал бормотать чужими далекими голосами.

– Иван…

А вот этот голос был мне знаком! Я замер с последним неразбитым яйцом в руках.

– Меня зовут Александр… мне кажется, мы с вами знакомы… – человек замялся. – Виделись в… в Центруме. Если ошибся – простите великодушно. Если нет… позвоните мне… когда вернетесь… Есть важный разговор. Мой номер…

Вот те на!

Я машинально разбил над сковородой последнее яйцо, выругался, когда понял, что уронил скорлупу, вытащил ее, накрыл сковороду крышкой. Ну надо же…

Александр был свой человек. Коллега. Пограничник. Начальник.

Более того – он был с нашей заставы и из нашего наряда, один из семи людей, живущих на Земле, а работающих вместе в Центруме.

И самое главное – это он три года назад наткнулся на меня, совершенно обалдевшего от попадания в другой мир. Успокоил, объяснил происходящее, отвел на заставу, уговорил стать пограничником, взял в свою команду.

Не доверять ему у меня не было никаких причин. И разыскать меня он, в общем-то, мог без особых проблем – он знал мое настоящее имя, возраст, день рождения и даже какой институт я закончил. Я тоже мог его найти. Совершенно случайно я знал его фамилию – Бобриков. Достаточно редкая фамилия, чтобы поиск в интернете занял минут пять.

Но это было не принято. В Центруме одна жизнь. На Земле – другая. Не смешивать и не взбалтывать.

Бросив на стол пробковую подставку, я водрузил на нее сковородку, взял вилку и принялся за еду. По времени Центрума это был завтрак, по времени Земли – обед.

Зачем же он мне звонил?

Первая мысль у меня была – «не перезванивать». Нет, не уходить «в несознанку», а при встрече в Центруме посмотреть укоризненно, так, чтобы сам все понял.

А потом я бросил вилку и, даже не убрав тарелку с остатками яичницы, бросился одеваться.

…Бобриков наткнулся на меня часа через два после того, как я впервые открыл портал в Центрум. Я уже успел пройти все положенные новичку стадии – озирался, орал, бегал кругами, щипал себя до синяков (хотя и никогда не думал, что реальный человек может таким способом проверять, не спит ли он), впадал в отчаянье и истерически хохотал. Выбросило меня посреди холмистой степи, на горизонте виднелись невысокие горы, а в километре – небольшая рощица. И все это было наполнено таким пьянящим запахом трав, такой неслыханной чистоты воздухом, что голова кружилась без привычных городских миазмов.

Встретились мы совершенно случайно, хотя Бобриков и пытался потом рассказывать: «было у меня предчувствие» и «чего-то вдруг потянуло пройти через рощицу…» На самом деле он делал обычный обход железки – от стрелки, ведущей к заброшенному руднику в предгорьях Саарнского хребта, и до шестнадцатого пограничного секрета. Места эти были спокойные, зато близко к одной из слабых точек, не проходило и года, чтобы здесь кто-нибудь случайно ни выскакивал.

Бобриков увидел следы моих босых ног на глинистом берегу маленького родника (я там пил, дойдя до рощи) и, как он потом рассказывал, сперва решил, что в Центрум попал дикарь. Либо каким-то чудом вынесло из Африки-Азии-Латинской Америки, либо (что в Клондале случалось еще реже) из какого-то примитивного мира. Впрочем, когда Бобриков нашел меня, я уже успел соорудить себе нечто вроде набедренной повязки и обуви. Да, в Центрум я попал голым, но в руках-то у меня было большое банное полотенце. Двумя кусками я обмотал ноги, остатки пустил на символическую набедренную повязку. Когда пограничник меня увидел, я как раз был занят изготовлением дубины – острым камнем обтесывал сучья на здоровенной ветке. И выглядел таким спокойным, что, пока не долбанул камнем по руке и не высказал мирозданию все, что по этому поводу думаю, Бобриков продолжал размышлять, дикарь я или нет.

– Бог в помощь! – окликнули меня со спины. Я подскочил, перехватил дубину поудобнее… и растерянно уставился на старика.

Бобрикову (имя, конечно, я узнал много позже) тогда было под семьдесят. Сейчас – уже «за». Выглядел он, впрочем, вполне бодро – крепкий, пусть и немолодой дядька, не седой и не лысеющий (потом я узнал, что шевелюра – предмет его особой гордости), в старом брезентовом плаще, с ружьишком за спиной… Старичок-егерь. Или старичок-охотник. В любом случае я готов был его расцеловать – мир вокруг меня, только что казавшийся безлюдной бесконечной степью, внезапно ожил.