Чародейка на всю голову - Надежда Мамаева Страница 3

Ее скрипучий голос подстегнул меня. Я стремилась по путеводной нити прочь от той, с кем я вела извечный бой на операционном столе. Шаг, другой… и меня с неумолимой скоростью начало затягивать в воронку, скручивая в спираль, размазывая по кругу и вновь собирая в единый плотный сгусток. Притяжение становилось все сильнее, свет – неумолимее, а затем… резкая боль, буквально выгнувшая тело дугой. Тело?

Раскаленный, как лава, воздух медленно потек в легкие, казалось, обжигая грудь изнутри. Каждую мышцу скручивало, суставы выворачивало. Но… я была этому рада. Потому что если я чувствовала, значит, я была жива. Может, сейчас я лежу в операционной, и все эти нити и метель мне привиделись?

Как сквозь пелену я услышала:

– Крауф, эликсир не справился, но амулет путеводной звезды помог. Магия ее тела призвала душу обратно.

«Какая, к гангрене, магия?» – была последняя мысль перед тем, как я окончательно потеряла сознание.

Из черного провала беспамятства я вынырнула в сумерках. Закатных ли, рассветных – не понять. За окном стелилась сизая дымка, укутывая туманом летний луг, который виднелся из-за неплотно зашторенного окна.

Голова болела, будто волосы на затылке были стянуты в тугой узел.

Но неприятные ощущения в шее и картина пасторали, которой неоткуда взяться среди зимних городских высоток, не столь удивила, сколь гостья, явившаяся к моей кровати. У изножья стояла Смерть с косой.

– Удрала-таки, значит, паршивка, – глянув на меня провалами глаз, цыкнула чернобалахонница.

Я бы с радостью пожала плечами и развела руками: дескать, оно как-то само получилось, но мешала слабость. Потому я ограничилась хриплым:

– Я нечаянно.

– Нечаянно?! – взвилась Смерть. – Нечаянно можно начать искать что-то и сделать генеральную уборку. Случайно официант может лапшу на уши развесить, опрокинув на голову посетителя тарелку со спагетти. Любовь, в конце концов, может упс – и нагрянуть, сожрать все и сказать «прости». Но от меня нечаянно еще никто не уходил! Только нарочно, зигзагами, постоянно оглядываясь и отстреливаясь. И то почти всегда недалеко и ненадолго.

Я так поняла, мне сейчас не завуалированно предложили сдохнуть. Так сказать, по доброй воле, не нервируя и не задерживая серьезных нелюдей.

Смерть явно злилась, все резче крутя в костлявых пальцах обрывок ниточки. Той самой, которая и утянула меня сюда.

– Артефакторы!.. – а дальше только матом. Зато весьма информативным.

Как оказалось, из тела, в которое я угодила, Смерть забрала душу буквально перед тем, как оправиться за мной. Вернее, должна-то была она взять беременную, но случилась я…

Совсем нечаянно случилась, подумалось мне вдруг. Из-за такой мелочи, как каблук, поехавший по раскатанному подошвами льду перед светофором. Не поскользнись я, успей на ту маршрутку, и мы бы с беременной разминулись. На пятнадцать минут. Я бы уже вышла из магазина, счастливо неся пакет с продуктами домой, когда ее скрутило.

Смерть же, строго блюдущая свою отчетность, получила разнарядку на Тигиан Уикроу. И, как полагается, прибыла на место, забрала отлетевшую от тела девицы душу, поставила ее на загробный баланс и спокойно пошла на следующий заказ, наплевав на мага, пытавшегося откачать покойницу. Костлявая была уверена, что у него ничего не получится.

Потому как тот вливал в рот Уикроу эликсир жизни, который Смерть успела заблаговременно подпортить. Вот только чернобалахонница не учла, что у чародея еще имелся и амулет. И его-то свет, скрутившийся в нить, и пристал к ее балахону. Видимо, он пытался последовать за ушедшей за грань душой. Но она отправилась в посмертие добровольно, и энергии, чтобы вернуть ее, у амулета не хватило.

Зато меня, категорически не желавшую уходить на тот свет, нить почуяла. А поскольку в мире магии настройки аутентификации не предусмотрены, заклинание утянуло ту свободную душу, чей энергетический порог возврата был ниже. Если проще: сперло то, что к полу не приколочено.

И когда у чернобалахонницы исчезла галочка о смерти напротив имени Уикроу, костлявая прилетела глянуть на покойницу… А тут я, в смысле она. Живая! Ну Смерть и сложила два плюс два, догадавшись, куда девалась душа Вики Тумановой.

– Ну что, сама быстренько из тела выйдешь или помочь? – выговорившись, чуть спокойнее вопросила Смерть.

И зловеще прищелкнула костлявыми фалангами. Очень выразительно так, я бы сказала – напоказ. Мол, трепещи, несчастная девица! Еще и косу перекинула в другую руку так, что та эффектно блеснула острием. Словно гостья рассчитывала: я испугаюсь. Желательно – до инфаркта. Ну или хотя бы инсульта.

Но, увы для чернобалахонницы, я слишком часто сталкивалась с ней по роду профессии. Потому боялась ее, скажем так, чуточку меньше положенного обывателю.

– И не подумаю умирать самостоятельно, – возразила, ничтоже сумняшеся. – Я, знаете ли, уже была на том свете. И мне там не понравилось. Поэтому я лучше тут останусь. Этот мир слишком хорош, чтобы с ним так быстро прощаться.

– Ну, зараза! – протянула Смерть тоном «этот мир сделает еще лучше и краше твое отсутствие в нем». – Помирай давай быстро! Кому сказала! Не порть мне задушевную отчетность!

Усовестилась ли я? Угу. Три раза. И еще один прониклась. Довеском. Помогать чернобалахоннице в ее миссии моего упокоения не собиралась. Разве что дать совет в духе: если я не оправдала ее ожиданий, то пусть ожидает дальше. Желательно лет так восемьдесят, не меньше.

Правда, озвучивать эту мысль я Смерти не собиралась. Ибо вдруг она все же психанёт и порешит меня своей газонокосилкой на минималках, косовищем которой так выразительно сверкает тут. Впрочем, чем дальше продолжался наш разговор, тем больше у меня было сомнений: не все так просто, как утверждает чернобалахонница. Если бы Смерть могла взять и вытрясти из тела душу, то навряд ли бы она церемонилась и стращала меня. Схватила бы и поволокла без разговоров. А если только запугивает, значит, есть какие-то правила, которые она нарушить не может. Жаль только, что я о них не знаю.

Мы встретились взглядами. И в абсолютной, оглушающей тишине мне показалось, что я слышу биение собственного сердца. Быстрые четкие удары, которые все ускорялись. Потому что тьма провалов глазниц Смерти затягивала. Так манит бездна, когда стоишь у самого ее края. Одно неверное движение – и сорвешься, полетишь вниз.

Я сжала кулаки. До кровавых следов на ладонях. Я удержусь. Я смогу. Не упаду. Повторяла про себя как заклинание, как мантру. И… Стоявшая рядом Смерть качнулась. Схватилась за сердце, или что у нее вместо главной человеческой мышцы в груди?

– Ох, плохо мне, – выдохнула она, хватаясь за витой столбик кровати.

Ну точно старушка, которой вдруг поплохело от расстройства. И я… забыв обо всем, по привычке, которая забралась ко мне под кожу глубже иного врожденного инстинкта, дернулась, пытаясь встать. Ринуться на помощь больному. Потому что я врач. И мой долг – спасть жизни. Правда, я не сразу осознала, кому поспешила на выручку. Угу, спасать Смерть от нее же самой.