Трактир «Разбитые надежды» - Владимир Свержин Страница 3

«Ишь ты, сработало, – Леха успел зацепиться кончиками пальцев за край дыры, оставшейся после камня. – Сам не успел заметить, как сработало». Это чудесное спасение обрадовало его так, что он заулыбался. Непристойно, конечно, для взрослого мужчины лыбиться, но ведь сработало! «Нет, Старый Бирюк ничего просто так не сделает. Раз сказал лезть, значит, точно знает, что так надо, что мы с Михой сможем. Другие не смогут, а мы сможем». Он вспомнил, как наставник водил их в предгорные завалы еще до снега. Привел в какую-то пещеру, кинул на пол пару лепешек да флягу с водой и оставил, не говоря ни слова, а выход из пещеры камнем привалил.

Уж они с Михой тужились-тужились отвалить валун – куда там! Так четверо суток в темноте и просидели. Но только вскоре после ухода наставника ученики заметили, что мрак в пещере вовсе не такой непроглядный, как сперва казалось. А к исходу четвертого дня, когда Бирюк вернулся, они и вовсе видели во мраке, точно днем. Воспоминание придало сил. Задача, пусть и нелегкая, больше не казалась невыполнимой, страха и жалости к себе как не бывало. Он скосил глаза на Миху.

– Наперегонки?

Вершина Гряды была длинной, шагов пятьсот, и узкой. В самом широком месте можно проскочить в два прыжка. Ветер носился вспугнутой птицей, свистя, пробирая холодом до костей, заставлял по ночам стучать зубами, трястись, будто в лихорадке. Днем к этому прибавлялась новая, куда более мерзкая напасть: большущие черные клювастые твари, то и дело норовившие атаковать незваных гостей. В первые минуты, увидев людей, они переполошились, но затем, сообразив, что бескрылые чужаки еще и безоружны, стали с клекотом носиться вокруг, растопырив когтистые лапы, высматривая удобную цель и выжидая, когда можно будет рухнуть камнем на затылок нелепо прыгающей и размахивающей руками добыче.

– Так мы их не отгоним, – опускаясь на камень, процедил Леха. – Надо что-то придумать.

– Что?! – раскрутив над головой снятую рубаху, крикнул Миха, едва не запнулся о лежащий на земле вещмешок, отскочил и вновь замахал, закричал, отгоняя крючконосых птиц, жаждущих крови.

– А вот что, – Леха рывком выдернул нож, плохонький, не мужской, – заточенная железная полоса в кожаной оплетке, но уж какой есть, лиха беда начало. Всякий свободный человек должен иметь при себе нож, как без него? Выхватил и в два быстрых движения отрезал лямки от вещмешка. Сплел из завязки небольшую корзинку, связал воедино, положил в получившуюся пращу камень – спасибо тебе, Старый Бирюк, подумал о том, что юнцам было невдомек – раскрутил неказистое оружие, отпустил один из концов.

«Фьють!» – черная птица с перебитым крылом, гневно заорав, рухнула вниз.

– Ага! Вот так-то лучше! Давай, Миха! Я их пока от места отважу, и ты не плошай!

Побратим начал быстро развязывать мешок.

– Братко, у меня тут горючий камень.

* * *

Вереница телег, возов, груженых мулов теснилась у переправы. Люди, все до одного, глядели на спускающихся с холма проводников. Лешага окинул взглядом охрану. После выхода с торжища, по вечерам, едва составив возы в круг, он пытался обучить это плохо вооруженное сборище действовать вместе, подобно сжатым в кулак пальцам. Такая жесткая школа добавила ему почтения, но все так же собранное с бору по сосенке мужичье всякий раз терялось, услышав команды, суетилось, мешая друг другу. Из всей охраны лишь человек шесть, прошедших некогда службу в Буйках, могли считаться боеспособными, остальные же… Караванщик, как всегда, поскупился, нанял олухов из дальних селений, до которых совсем недавно добрались поисковые отряды Северного Центра.

– Слушать меня! – жестко объявил Леха, с тоской озирая воинство. – Мы идем первыми. Повозки через мост движутся по одной. Следующая заезжает только после того, как предыдущая окажется на том берегу. – Он ткнул пальцем в сторону холмов. – Мулы следуют с дистанцией в десять шагов. Охранение, – он перевел взгляд на ждущую команд толпу, – на противоположном берегу двигайтесь по распадку между холмами. Меж вами шесть полных шагов, друг друга из виду не теряйте, в случае атаки прикрывайте. Смотреть в оба, холмы опасны, возможна засада. Вы, тремя двойками, – Лешага повернулся к стоящим чуть поодаль бывшим солдатам, – вместе с господином караванщиком остаетесь у моста в резерве. В случае необходимости, ударите во фланг атакующим. Стрелять одиночными, только на поражение. Всем слушать команды, рты не разевать, действовать быстро и четко, как я учил.

«О чем я говорю?! Кому?! Пустые слова!» – вздохнул он про себя. И лишь кивнул Бурому:

– Вперед.

Переправа тянулась, как время до обеда, а распадок все больше и больше заполнялся людьми, повозками и вьючными животными. Но, словно в насмешку над терзавшими стража мрачными предчувствиями, все было тихо. Подозрительно тихо. Вот уже и последние водоносы перешли по шаткому бревенчатому настилу, лишь сам караванщик и шестеро его охранников остались на том берегу. Сейчас перейдут, и можно двигаться дальше. Вот первый из них ступил на мост, за ним второй. «Такое удобное место для засады, а все тихо, – подумал Лешага. – И ни одного чешуйчатого. Куда ж они подевались? Ох, недоброе место!»

И тут, словно кто-то подслушал его мысли, мост с грохотом вздыбился посередине, разлетаясь в щепы. В тот же миг холмы точно оскалились десятками разверстых пастей – отвалились в сторону растопырившие ветки шипастые кустарники, и огромными червями из-под вывороченных корней полезли… Не чешуйчатые, совсем нет. Странные твари, порождения ужасных снов, отдаленно напоминающие людей, но значительно крупнее, со свирепым оскалом острейших клыков. Низкий скошенный лоб, глазки-щелочки, а зыркают, точно примериваются, как вытянутые по-волчьи челюсти на горле сомкнуть.

Леха удержал взвившегося на дыбы коня и вскинул автомат к плечу. Выстрел, еще один. Два мчавших с холма чудища повалились в цепкий серполист с простреленными головами.

– Отступайте к возам! – скомандовал ученик Старого Бирюка. – Прикрывать друг друга, из виду не терять!..

Пустая затея. Насмерть перепуганные охранники палили невесть куда, а то и вовсе бросали оружие и падали на землю, прикрывая голову руками. За спиной слышались хлопки автомата Бурого. Можно не сомневаться, каждый выстрел сносит одного из зверолюдов. Но рев все ближе. Взбешенные отпором волкоглавые не замечали потерь, они рвались вперед, чтобы растерзать в клочья попавшихся на пути всадников. Уже совсем близко. Удар пламегасителем в глаз одному, прикладом в носопырку другому… Человек после такого лежал бы в глубокой отключке, а может, и вовсе бы сковырнулся. Зверолюд лишь мотнул головой и ринулся на Лешагу. Тот вздыбил коня, удар копытами в грудь свалил чудовище на землю, но следующая тварь успела обхватить горло скакуна, зажав его железной хваткой. Лешага всадил ей в затылок один из метательных ножей. Тварь рухнула, не разжимая мертвой хватки и заваливая коня. Лешага едва успел соскочить и выхватить мачете.

Он уже был не здесь – словно парил над битвой, наблюдая происходящее с высоты и атакуя выбранную жертву. В упоении рубил протянутые руки, ноги, тела, головы подвернувшихся под его клинок зверолюдов. Легко, словно танцуя, уворачивался от их загребущих лапищ, заставляя монстров сталкиваться лбами и убивая с неистовой радостью. Он видел, чувствовал, как наносит удары Бурый – вроде бы легко, точно отмахиваясь от злого слепня, но с неимоверной быстротой и силой. Лешага знал, каждый такой удар легко может проломить грудную клетку, сломать позвоночник, порвать мышцы, раздробить кость.