Любовь крылатого - Мария Вельская Страница 3

— Знаете? Да, ваш народ может ещё что-то и помнит. Иные расы помнят. А вот сами люди, — фон Каден ударил тростью в пол, — забыли! И как помогать таким псионам. И как это предотвратить! Кто скажет, — хриплый голос мужчины продрал отчего-то до костей. Да и поднятая тема… — какая группа псиоников наиболее подвержена риску срыва, и в какой ситуации?

Я невольно передернула плечами, стараясь не думать. Не вспоминать то, что удалось собрать не так давно из эфира планеты.　

— Разрешите ответить, ра Дитрих? — Поднялся высокий темноволосый риниец из тех, от кого за версту разило самодовольством и ощущением собственного превосходства.

— Прошу, — сухой ответ.

— Все достаточно просто. На самом деле, чем выше уровень пси-энергии, тем больше риск однажды её не удержать. Однако если опираться на сделанные наблюдения, то ниже всего сопротивляемость силе, безусловно, у человеческой расы, — снисходительно заметил этот… одаренный курсант, — люди больше других жаждут власти. И острее других рас реагируют на малейшие неудачи, из-за чего легко срываются. К счастью, в настоящее время Совет взял контроль над подобными неразумными особями. Теперь у них есть шанс послужить на благо Союза, даже потеряв контроль над собственной силой. Всем даётся шанс реабилитироваться.

Теперь с ненавистью на выступающего смотрела не я одна. Ниал впился пальцами в стол, прикрыв глаза. Казалось, он дремлет. Если бы не волна эмоций, что обрушилась на меня через браслет.

— К примеру, среди нас тоже есть курсанты, которым я бы посоветовал заниматься тщательнее, а то и носить ограничители…

О космос и железные крылья, неужели нельзя заткнуть одного единственного идиота?! 　Обидно? Нет, не было. Адан и раньше отличался своим высокомерием и постоянными выпадами в адрес неугодных ему курсантов. Удивительно, как вообще сюда попал. Сам он был пока обладателем лишь силы уровня А, хотя таланта и упорства ему было не занимать.

— Курсант Адан Тархел, — преподаватель впился в него заледеневшим взглядом. Голос, упавший до шёпота, вдруг ударил наотмашь чужой волей, — встать и выйти вперёд!

Невольно передёрнуло всех. Старик распрямился ещё сильнее, сделав шаг к напрягшемуся инораснику. Воцарилась звенящая тишина.

— Вон из аудитории. Доложите вашему куратору, за что вас выгнали. Подобные высказывания, которые являются перепевом чужих, глупых и жестоких слов здесь исключены! — Фон Каден выглядел по-настоящему разъяренным. — Ваша глупость превосходит ваши таланты, курсант Тархел! И то, что наслушались этой чуши и повторяете её — лишь свидетельство опасности таких речей!

— Но я… — Адан аж рот от возмущения открыл, бессильно сжимая кулаки, — это официальная политика Совета, профессор! Если вы поощряете опасных 　для других личностей…

— Можете не договаривать, Тархел, — сейчас прямой как палка мужчина не казался стариком. Вот опасным и разъяренным солдатом — вполне, — мне плевать на Совет и на их мнение заодно. Вон! — голос упал до свистящего шёпота. — К ректору. Там и с куратором побеседуешь, с-сопляк…

Трость придала сбледнувшему парню изрядное ускорение. Я только теперь поняла, что сижу, подавшись вперёд и сжимая пальцы от странного предвкушения.

— Так ему и надо, — негромкий голос Диаграссы разорвал тишину, — папаша сидит в Совете, а сынок привык выезжать на его шее.

— Не могу не согласиться с точностью формулировки, курсантка, — фон Каден, тяжело ступая, двинулся к учительскому стулу.

И на миг, на один-единственный миг мне показалось, что сквозь образ старика проглянул кто-то другой. Метнулись облаком светло-золотые волосы. Я моргнула — и видение исчезло.

— И теперь, раз уж речь зашла о таких важных вещах, — фон Каден нахмурил брови. Пылающие скрытой силой глаза заставили поежиться, — поговорим о том, откуда растут ноги у новой политики Союза. И откуда у них так много послушных псиоников…

Ниал и Маэртон, сидящие рядом, переглянулись. Не слишком ли опасная в нашей ситуации тема?

— Вы все наслышаны о той, официальной версии, по которой много сотен лет назад нас впервые начали истреблять, углядев опасность в чужом неконтролируемом могуществе, — мужчина ссутулился на миг, хмуря брови. И снова показалось, что он вовсе не 　так уж и стар.

— Синяя ведьма, — слова Ниала тяжело упали в тишине.

— Верно, курсант. Синяя ведьма. Сумасшедший псионик Зет-класса. Скорее всего, ей действительно ничем нельзя было помочь… или момент был упущен, — он помолчал, как будто слепо вглядываясь в невидимые их взгляду 　дали, — но люди 　в страхе своем становятся легко управляемым стадом, — отрезал жестко. — И этому 　стаду 　лишь нужен умелый пастух — и оно пойдет за ним хоть в пекло. Именно таким пастухом стал Орден, который позже прозвали чистильщиками, наподобие 　далеких земных птиц — стервятников. Те тоже обожали подбирать чужие 　объедки, — смешок был сухой и злой.

Он говорил страшные вещи. Но правдивые. Никто не возразил. Никто пока 　не сказал ни слова вообще. 　Фон Каден 　выпрямился, тяжело опираясь на трость, и снова прохромал вдоль 　кафедры. Выпрямился, замерев статуей. Впился белесыми, неожиданно яркими глазами в первые ряды.

— Орден создавался, как благое начинание. И, как все 　благие 　начинания, полетел в черную дыру. 　Как только те, кто его создал, сообразили, что контроль и страх — это власть, участь псиоников была предрешена. Собаки на поводке. Вот кем всем вам предначертано стать, — он выплевывал слова 　жестко, резко, бескомпромиссно.

Сколько в нем боли. Не угасшей ярости, тлеющей ненависти. 　Почти как… я покосилась на замершего рядом мужа.

— Союзу не 　нужны самостоятельно мыслящие псионики. Ему не нужна сила, способная свергнуть их самих и усомниться в их делах.

Я мысленно усмехнулась, а после подняла руку, дисциплинированно дожидаясь, пока мне позволят говорить.

— Сио Каден, но если псионики в большом количестве опасны для Союза, почему их количество не пытаются… сократить? И чем, допустим, в таком случае 　отличаются цели 　Империи, также стремящейся к власти? Более мелкие 　государственные образования я пока не 　рассматриваю.

— Шаэл, — мужчина прищурился, сделав несколько резких шагов и замерев 　напротив.

Наши глаза встретились всего на секунду, но я тут же отвела взгляд. В чужих глазах плескалось чистое, концентрированное 　безумие. И как этот человек все ещё сдерживает его на поводке — я не знала. Не хотела знать. Никогда я не была ни излишне милосердной, ни совестливой. Это дорого обходится одиночкам. Но на какой-то миг до боли захотелось узнать — кто такой Дитрих Каден и что он скрывает на самом деле.

— Кто сказал, Шаэл, что орден, прикрывающийся Советом, не пытается это сделать?

— У вас 　должны 　быть очень веские доказательства. Иначе то, что вы говорите, называется лжесвидетельством. И вы учите этому молодых военных, часть которых будет служить этому самому Союзу, — Каори Най смотрел задумчиво, но в темных глазах айнара блестел вызов.