Жестокие ангелы - К. Л. Андерсон Страница 3

Моей спасительницей стала Бьянка. Она вытащила меня из этой чёрной дыры.

Спасла мне жизнь.

Это самое ужасное. Бьянка мертва, а меня не только не оказалось рядом, чтобы прийти ей на помощь, я даже не знала, что она в опасности.

Храп Дэйла, сопровождаемый тихим сопением, похожим на звук теплового насоса, врезался в череду моих тяжёлых, мрачных мыслей. Какой-то звуковой сигнал донёсся из кухни. В гостиной что-то загудело в ответ.

Звуки ночи. Звуки родного дома.

Этот дом был не первым, в котором я жила вместе с Дэвидом. И даже не третьим по счёту. Годами мы просто встречались от случая к случаю до того, как поженились в то время, которое могли бы назвать периодом неустроенности в наших жизнях. Тогда нам уже было порядком за тридцать. Большинство людей такого возраста успевают официально развестись по второму разу и приступить к созданию третьей семьи. Дэвид покинул отчий дом и попытался зажить своим собственным, но это ни к чему не привело, и он больше не делал попыток. Я старалась как можно скорее окутать его нормальной домашней атмосферой. Он находил меня обворожительной, похожей на раненую птичку. А я считала, что он настоящее чудо, мой спасательный трос. Мы нуждались друг в друге и, приняв это за любовь, поженились.

В сложившихся тогда обстоятельствах мы много переезжали с места на место. Бангкок, Москва, Сан-Франциско. Некоторое время мы жили на севере, в квартире на Адас-Апаба, а потом год на юге, на Марианских островах. Именно там мы или, скорее, я, и в прямом смысле слова, и выражаясь фигурально, дошла до точки. Дэвид грозился оставить меня, что в конце концов подействовало как лекарство на мой физический и моральный дух, прежде отвергавший все попытки излечения.

Когда я бросила службу, мы нашли это местечко посреди озера Верхнее. Уайткэп был маленьким молодым городком на маленьком молодом островке. Мы оба страстно желали покоя и тишины, но верили, что это ненадолго.

Оказалось наоборот: желание становилось упорнее и глубже. Несмотря на все трудности, наши сумбурные чувства переросли в настоящую любовь к новому дому и друг к другу. Мы созидали, дополняли, накапливали и хранили. Мы выяснили, какие рестораны нравятся нам обоим и где можно найти хорошего доктора или стилиста. Существовало множество более впечатляющих мест, может, гораздо красивее, но мы прикипели к этому городку. Прикипели настолько, что в то утро, когда семейный доктор возвестил о том, что я жду нашего первого ребёнка, нам ничего не оставалось, как отпраздновать это событие.

Я услышала звук чьих-то шагов по непокрытому полу и выпрямилась, сразу же насторожившись. Некоторые инстинкты никуда не исчезают. К моему отражению в чёрном стекле присоединилась фигура Дэвида. Она становилась всё ближе, пока я не почувствовала его тёплое прикосновение.

— Думаешь, это всё из-за системы Эразмус?

Я почувствовала его дыхание на своих волосах. Возвращаться к прерванным разговорам даже спустя несколько часов молчания — это было так похоже на Дэвида.

— Скорее всего. Именно это я прямо сейчас и пытаюсь анализировать.

Некоторое время мы не проронили ни слова. Лишь в его серьёзных тёмных глазах я читала немой вопрос и ждала, когда же он наконец его задаст.

— Для чего они призывают тебя? Ты могла бы поделиться с ними своими размышлениями через переговорное устройство.

— Не знаю.

Чего я не сказала — так это как сильно звонок Мисао меня напугал. Если стражи начали звонить тем, кто тридцать лет в отставке, это означало, что в одной из дюжины горячих точек, о которых мне было известно, и плюс ко всему в тех новых, о которых я могла не знать, готова была разразиться настоящая война.

Война. Древний, противоречащий здравому смыслу, пропитывающий всё своим духом, проникающий повсюду ночной кошмар, который мы изгнали из Солнечной системы, подписав мирный договор миров, Всеобщий пакт о мире и Законы человечества. Я посвятила свою жизнь тому, чтобы предотвратить её возвращение, поскольку человеческие существа заполонили всю галактику. Это усилие чуть не лишило меня рассудка и жизни. Я старалась уйти в сторону, наслаждаться миром, который удавалось поддерживать не без моего участия, но меня не покидало ощущение, что война следует за мной по пятам. Я взглянула на облака. Мне было интересно, что скрывается за ними.

— Ты могла отказаться, — сказал Дэвид.

Мне даже не пришлось ответить на эти слова. Его губы искривились. Отвращение или всего лишь разочарование? Я не знала. Оттого и тревожилась.

— Прости, Дэвид. Прости за то, что я такая. Прости за то, что приложила не все силы, чтобы уничтожить тот последний маленький камешек в моём сердце, на котором всё ещё выгравировано слово ДОЛГ. Он причинял боль, и я хотела прогнать её.

Я повернулась к Дэвиду. Темнота улицы и моих собственных мыслей осталась за моей спиной. Пришлось сильно запрокинуть голову, чтобы заглянуть в его глаза. Что-то сжалось в моей груди.

— Может, как бы то ни было, нам и так было отпущено времени сверх меры, сверх того, на что мы могли надеяться, — пробормотала я. — Может, нам следует быть благодарными за то, что это время у нас было.

— Не говори так, — жёстко прошептал он. — Мы ничем никому не обязаны за свою жизнь. Мы заработали её. Мы за неё сражались.

Он обнял меня, и я, прижавшись к его сердцу, чувствовала, как спокойно и ровно оно бьётся в ритме волн, разбивающихся о берег.

— Вернись в постель, — шепнул он мне на ухо.

— Если я до сих пор не уснула, больше не усну.

— Тогда мы не будем спать. Вернись в постель.

Я позволила ему отвести меня в нашу комнату мимо мирно сопевших во сне детей. Я позволила ему нажатием большого пальца установить на место защитный экран, предотвращающий проникновение света и звуков через порог. Позволила подойти ко мне. Позволила медленно спустить с плеч рубашку и сбросить её. Она с шуршанием опустилась на пол. Мы остались кожа к коже, под звуки ветра и волн. Я позволила ему прикасаться ко мне, и его ласки заставили забыть о том, что ожидало меня по другую сторону ночной черноты, ни о чём не думать, пока длилась эта минута, и я ощущала тепло Дэвида под своими руками.

Наконец я уснула.