Желай осторожно - Мара Вересень Страница 3

— Вот и поговорили, — констатировала я, а спустя минуту ревела белугой в телефон Вовычу, какие все мужики козлы, и как можно бежать в ночь с чемоданом, особенно на кануне корпоратива, когда у тебя в приглашении витиеватым по кремовому значится «Госпожа Стержинская М. плюс один»

Вовыч бил в грудь и клялся быть моим «плюс один», давил на мстительную натуру и на меркантильное. Платье куплено, парикмахер-маникюр-визажист оплачен и вообще, залей горе вином и сними мужика на ночь. Так и вышло. Ну, почти…

***

Сейчас.

— Ааааа! — дурниной заорала я.

Надо мной, закрывая бюстом белый свет, возвышалась натуральная фрекен Бок. Платье в дикий цветочек, бусы и жидкий пучок утыканный фиолетовыми перьями. Вместо плюшки в руке был веер, направленный на меня, как рапира. В первую секунду экстрим-пробуждения мой издерганный сверхъестественным мозг решил, что меня снова унесло в очередную кроличью дыру, но нет. Дыра была та же. Только действующих лиц добавилось.

В помещении, где наша светлость изволила вкушать прописанный доктором сон, было: уже упомянутая домомучительница, занятный длинный и изящный тип в лиловом, горничные и дамочка с баулом и свитой. Вернее, дамочка была с качком и девицами, а баул был у качка. Все это благородное и не очень собрание обильно источало разнообразные духи и нетерпение.

— Дивное платье! — выдала я, пытаясь сгладить впечатление от первой встречи с дамой. Поверить, она мне не поверила, но веер убрала.

— Это неприлично, юная леди, столько отдыхать днем. Мы можем не успеть подготовить вас к балу!

Рядом возникла горничная с распяленным в руках халатиком. Пришлось вставать.

— Простите, а как ваше имя-отчество? — поинтересовалась я у фрекен, — а то тоже неприлично, вы меня знаете, а я вас нет.

— Колина ван Жен, старшая дама двора его высочества. Учитывая ваше затруднительное положение, принц попросил меня побыть вашей фрейлиной, — жеманно ответила та и присела в реверансе.

Бюст заколыхался и живописно пошел девятым валом. Я засмотрелась и почти поймала дзен, когда горничные взяли меня в оборот и живенько в четыре руки снова запихали меня в ванну.

Затем за распаренную, умасленную и улосьоненную меня принялся лиловый, оказавшийся по нашему стилистом, а по сказочному куафером. Пока он на моей голове куафюры разводил, я краем глаза наблюдала за бандой с баулом, из которого, как из шляпы фокусника, бесконечной вереницей извлекались разные милые девчачьему сердцу кружева-чулочки, и, конечно же, оно! Платье!

Оно было все такое! Такое! Черт с вами, пусть будет в гостях у сказки, но ЭТО я хочу!

Примерно через час мои ощущения сменились на диаметрально-противоположные. Дышать было тяжело, шевельнуться — страшно. Так и стояла истуканом. У качка, который держал передо мной большое зеркало, натурально лапки подрагивали и мое отражение вместе с ними.

— Ах, лапочка! — всплеснул ручками куафер. — Вы изумительно бесподобны!

Окружающие согласно заохали и завосхищались. Ну да, бесподобия хоть залейся, только, как в этом ходить! Веса в наряде было изрядно, в изобилии были так же золотое шитье и камушки, густенько натыканные на корсет и по подолу, а количество юбок вообще не поддавалось точному исчислению. Интересно, а я в этом изумрудно-золотом великолепии в дверь-то войду? Ширина проема и меня в платье не совпадали ни разу. Как там пелось? Если прямо не пролезем, мы пройдем бочком?

— Если светлейшая княжна готова, я с удовольствием ее провожу, — раздалось от окошка, народ пришел в ажитацию, дамы попадали в реверансы и затрепыхали ресницами так, что учинили знатный сквозняк.

Я краем глаза покосилась в зеркало. Наглый брюнет в нем отражался. Я уж грешным делом решила — вампир! А как еще можно было незаметно в покои просочиться, учитывая какой эффект он на дам производит. Вырядился в черное с серебром, цепь массивная от плеча до плеча с изумрудами. Глаза в цвет. Нет, пожалуй, ярче! Ресницами черными занавесился и поглядывает. А я ни тпру, ни ну. Может сам догадается, как мне ступить в этих кринолинах страшно.

Догадался. Как я в проем вписалась, даже не помню. Заморочил. А точно не вампир?

— Не вампир, — отозвался зеленоглазый.

Я подавилась мыслью, которую думала.

— И нет, мысли не читаю, но очень уж лицо у тебя выразительное!

Мое лицо стало на порядок выразительнее, а этот ржет. А рука ничего так, крепенькая! Я украдкой потыкала в скрытое бархатом скопление мышц и сухожилий, на которое опиралась, и заинтересованно покосилась на другие возможные достоинства. Ну, там, кубики и прочие косые, прямые и грудные, а вы о чем подумали?

Вот интересно, он кто? Ясно, что лицо при дворе не крайнее, наглый, и все ему кланяются. Сам не говорит, а спросить что-то неловко. Надо же его как-то называть? О! Будет Толиком. Ну, по ассоциации. Была пьяна в дым, а в таком состоянии только… «Тоооолько! Рюм каводки наастоле!..» Еще надо про обстоятельства, на которые фрекен Бок намекала, узнать, а то опозорюсь и не замечу.

Но тут мы пришли. Ливрейные лакеи распахнули двустворчатую дверь, и специальный тип громогласно возвестил:

— Благословенная невеста светлейшая княжна Мари-Энн дон Стерж. Канцлер Казскии, советник его высочества ненаследный принц Анатоль дор Лий ар Мин!

А теперь представьте, чего мне стоило не ржать! Он реальный Толик!

— Опять тошнит? — сквозь зубы процедил канцлер и прочая, целенаправленно транспортируя меня куда-то вглубь переполненного публикой зала.

— Умгум, — выдавила я сквозь зубы, стараясь не всхрюкивать.

Ой, не могу, водички!

Остановились мы резко и без предупреждения. Меня по инерции пронесло вперед, прямо в загребущие лапки Лучезарного, который тут же их и облобызал, особенно досталось той, что с брюликом. Отвесив поклон, ненаследный растворился в толпе, оставив меня наедине (если так можно выразиться, учитывая количество присутствующих) с высочеством.

И тут я поняла, что позор грядет. Я же ни бельмеса в этих средневековых менуэтах и кадрилях! Вот же блин. Зря я тогда над Вовычем прикалывалась…