Души потемки - Владимир Наумов Страница 3

— Мрак-Мрак, — разнеслось над лесом, и ворон скрылся.

— Посиди немного. Отдохни. Вот уже и студену водицу несут.

И действительно из лесу появились две пигалицы, несущие глиняный жбан. Беспрестанно вертя головой и чему-то хихикая, они поставили сосуд перед старухой и с визгом скрылись в кустарнике. Жалей-Жалей притворно нахмурилась, цыкнула на них, но из кустов пуще прежнего раздался смех.

— Вертихвостки.

Ведьма небрежно выхватила прямо из воздуха кружку и, наполнив ее водой, бросила туда несколько сухих листочков и подала мне.

Я с жадностью хлебнул и почувствовал, как заныли от родниковой воды зубы.

— Хороша водица, — и снова пригубил кружку. — Где же лешачок? Спешить нужно.

— Поспешишь, людей насмешишь. Али не знаешь?

Вытащив из-за пояса какие-то стебельки и цветочки, ведьма три раза обошла вокруг поляны, что-то шепча и разбрасывая их в разные стороны. Вытащила из волос соколиное перо, начертала в воздухе диковинную фигуру и, резко дунув, сожгла его дотла.

Примолкли птицы, затихли в кустах ведьмочки. Тревожно стало на душе.

— А теперь послушай меня, молодец. Силы у меня уже не те, что раньше, но как смогла оградила поляну от чужого глаза.

Жалейка стала серьезной и даже несколько испуганной.

— Проводника я тебе дам, но только ты все равно не сможешь перебраться через реку, если не заручишься поддержкой Бойся-Бойся. Это старая история. Давным-давно царило равновесие в нашем мире. Зло обитало на Болоте Ужаса, за Рекой Судьбы. Светлые силы обитали по эту сторону в Колдовском Лесу и Безбрежных Степях. Но появилась колдунья Забудь-Забудь и внесла раздор в нашу жизнь. Тогда она не была столь могущественна, и не было Долины Забвения. А была она сказочно красива. Не один правитель потерял из-за нее голову, забыл о доме и чести. Возгордились умельцы из Рощи Чудес, что смогли смастерить ей чудесный наряд, сошлись в кровавой сече смельчаки за обладание ее рукой. Коварными речами смутила речной народ. Что, дескать, их женщины самые красивые и непорочные, и только они могут владеть единорогами. Необходимо отобрать их у лесного народца. И наступили черные денечки. Видя такое дело, осмелела нечисть, поползла из-за реки. Хватились Лучезарные, да уже поздно. Забудь-Забудь стала могущественной колдуньей. Некогда цветущий край превратился в Долину Забвения. Темные Силы окопались по всем уголкам. Мастера утратили свои знания, воины полегли в братоубийственной войне. Лесные и Речные братья стали заклятыми врагами. Лишь один Хрустальный Дворец высится на Зеркальной Вершине неприступной крепостью. Может, и он бы пал, да рассорился Князь Тьмы с Цветочной колдуньей. Каждый сам править хочет, ни один не уступает. А защитников в Хрустальном Дворце все меньше и меньше. Кого вурдалак подкараулит, кого Забудь-Забудь заманит. Так продолжалось до твоего появления, потому как в пещере Оракула Огненным перстом начертано: «И придет воин, а с ним чудовище. В битве неравной сложит голову боец. И взойдет на Лучезарный Трон чудовище». Вот и весь сказ.

Жалейка тяжело вздохнула и, кряхтя, ушла в землянку.

Не знаю, сколько я просидел, обдумывая услышанное. Только очнувшись, увидел сидящего на корточках лешачка. Его звали Дрень-Брень. Из-за кустов, свесив розовый язык на бок, выскочил Царг, круто затормозил, так что его занесло в сторону, потянул носом воздух. Наш новый спутник явно пришелся ему не по нраву. Верхняя губа на его угрюмой морде нервно задергалась, обнажая клыки.

— Спокойно, малыш, — я хлопнул себя по колену. — Иди ко мне. Не с руки нам сейчас ссориться.

Наступило неловкое молчание. Ведьма не показывалась из землянки, и я понял, что пора уходить. Мысленно пошарил по карманам. Ничего подходящего. Снял часы и, положив их на пенек, быстро пошел к лесу.

4

Четвертые сутки пробирались мы к Реке. Дрень-Брень отлично знал все пути-дорожки, но идти было трудно. То дерево рухнет поперек дороги, то смерч вдруг закружит, засыпая глаза пылью, заманивая в гиблые места.

К вечеру сделали остановку у огромного валуна. Развели костер. Дрень-Брень принес охапку зеленых веток. Чем ближе к Реке, тем больше стал досаждать мелкий гнус. Временами налетит туча, продохнуть нечем.

— Послушай!

Я бросил пару веток в костер. Повалил густой белый дым, но на удивление дышать ничуть не мешал.

Востроносенькое личико с большими вытянутыми ушами, оканчивающимися пучками рыжей шерсти настороженно озиралось. В огромных немигающих глазах таилось беспокойство.

— Да не ерзай ты, егоза!

— Плохое место. Уходить надо.

Я придвинул арбалет.

— Почему?

Царг, умаявшись за день не меньше нашего, спокойно спал. А уж его чутью я доверял полностью.

— Не понял я сразу, — Дрень-Брень вздохнул, — куда тропинка вывела. Это Камень Раздора!

После этих слов я огляделся вокруг. Лес, поляна, и на краю — огромная каменюка. Дрень-Брень вынул из сумки лепешку и, разломив ее пополам, что-то нашептывал, при этом потешно гримасничая.

— Пусть не коснется нас разлад, — с этими словами он протянул мне одну половинку, зыркнул по сторонам и отломив от своей лепешки кусочек положил его перед мордой Царга.

Дыхание у буля на мгновение замерло, он потянул носом воздух. Приоткрыв один глаз, Царг вопрошающе уставился на лешачка. Я знал, что моего пса не купишь ни за какие коврижки. Однако, хлопнув пару раз о землю хвостом, Царг принял угощение. Жевал он так же лежа.

— Во, обленился.

Пес проигнорировал мои слова. Дрень-Брень сиял от удовольствия, глядя на Царга.

— Сюда почти никто не ходит. По ту сторону поляны уже владения Речного народа.

Я неторопливо жевал лепешку, любуясь закатом. Дело в том, что сегодня закат отливал медью, а каково было мое удивление, когда я впервые увидел изумрудный или скажем фиолетовый закат. С точки зрения физики объяснить это невозможно, хотя я и не силен в науках.

— В старину на этой поляне собиралась молодежь со всего края. В последний день лета влюбленные пары, решившие испытать свои чувства, устраивали праздник Белого Единорога. Было много песен, хороводов. А в полночь из чащи выходил Бойся-Бойся, — лешачок зябко подернул плечиками. — Если влюбленные были чисты душой и телом, не один из них не таил зла или корысти, то Бойся-Бойся позволял им коснуться волшебного рога. И горе тому, кто решился приблизиться к нему с темными помыслами.

Убаюканный неторопливым рассказом я прилег рядом с Царгом.

— В ту злополучную ночь предстояло невиданное испытание. Перед Единорогом предстала троица. Уже никто не помнит, каким ратным ветром занесло из ковыльных степей молодого витязя. И влюбились в него сразу две красавицы. Улла — высокий, стройный, гибкий, как лесная кошка — околдовал не одну молодицу. За один взгляд антрацитовых глаз любая была готова идти на край света. Дриада Шелест-Шелест, зеленоволосая тростиночка, доверчивая хохотушка — любимица лесного народа и Жур-Жур, речная фея, не избежали общей участи. Угловатости дриады, едва ступившей за порог отрочества, противостояла грациозность волнистых линий Жур-Жур. Укрытая струящимися до пят волосами, цвета васильков, фея выглядела трепетно нежной.