Стертая аура - Дженнифер Линн Барнс Страница 3

Запертая на заднем сиденье родительской машины, я мрачно глядела в окно и размышляла о том, почему жизнь — такая мерзкая штука. Что мы оставили за спиной? Настоящий рай! А что получили? Фаст-фуд, дурные сны и Оклахому — штат, в котором трава ненормально зеленая, а в голубых кабриолетах раскатывают невероятно крутые длинноволосые красавицы. Или в Оклахоме говорят не «крутые», а как-то еще? Мы с друзьями всю жизнь считали, что у всех оклахомцев двойные имена, а еще они обожают сельские праздники с народными танцами.

Я сразу решила, что уж плясать меня никто не заставит. Даже если эти Мэри Сью, Анна Бет и Берта Джой (так я мгновенно окрестила девиц) и остальные четверо подростков этого штата будут настаивать изо всех сил.

Мама поглядела на меня и тихонько фыркнула. Я спохватилась, что выгляжу, наверное, не лучшим образом — упрямая, надутая.

— Слушай, тебе обязательно надо порепетировать перед зеркалом, — искренне посоветовала Лекси.

Я попыталась прожечь ее взглядом. Не вышло. Розовое сияние было таким безмятежным, а голос — таким дружелюбным, так что я не выдержала и улыбнулась. Черт бы побрал эти краски.

— Почти приехали, — объявила мама так, будто тут было чему радоваться. — Ой, смотрите — библиотека! — воскликнула она настолько по-детски, что, казалось, сейчас добавит: «Тут книжки живут!»

— Ну, порадуй же мать! — велел внутренний голос. — Смотри, у нее даже краски ожили. Неужели тебе приятней, когда она грустит?

Я не нашлась, что ответить, и второй раунд матча «Лисси — внутренний голос» снова закончился не в мою пользу.

Лекси высунулась из окна, с любопытством озирая окрестности. Аккуратный носик и маленький рот на ее хорошеньком личике удачно гармонируют с огромными голубыми глазами. Волосы очень светлые и совершенно прямые.

А я русая, глаза — карие, и черты лица у меня ни мелкие, ни крупные. Мы с Лекси совсем не похожи, и я не могу сказать, кому повезло больше. Сколько бы ни исполнилось Лекси — она всегда будет выглядеть моложе своего возраста, а мой слишком широкий лоб тоже никуда не денется. Лекси идет любопытная гримаска, но я уверена на девяносто семь процентов, что она долго репетировала ее перед зеркалом.

— О чем ты думаешь, Лекс? — подавив очередной зевок, спросила я.

— О школе и Оклахоме, — не поворачивая головы, ответила Лекси.

Моя младшая сестра всегда думает то, что говорит, и говорит то, что думает. С ней бывает нелегко, и она любит репетировать гримасы перед зеркалом, зато никогда не врет. Если говорит: о школе и Оклахоме, значит, о школе и Оклахоме. Единственный обман, который она может себе позволить, — промолчать о каком-нибудь событии, о котором не хочет сообщать всем и каждому.

По лицу Лекси я поняла, что она все еще размышляет о Взгляде. В последнее время она только о нем и мечтает. И когда только поймет, что от него одни хлопоты, и перестанет грезить о дне, когда в ней тоже проснутся необычные силы?

Впрочем, вслух эти мысли я высказывать не собираюсь. С ярко-розовыми вообще ужасно трудно спорить, а мне в ближайшее время понадобится немало сил: на новый город, новую школу, на то, чтобы стать, наконец, нормальной, что бы там ни говорила мама. Все обещания тут же вылетели у меня из головы, как только мы завернули за угол и увидели женщину, которая, наклонившись, надевала поводок на какого-то маленького, пушистого зверька.

Женщина улыбнулась и помахала. Собака (или чересчур, мохнатая крыса?) возбужденно затявкала.

— Какие дружелюбные здесь соседи! — с удивлением отметил папа.

Я открыла было рот, но слова застряли на языке. Даже через окно я разглядела ауру женщины: красную, с тонкой струйкой того безымянного цвета, от которого у меня сжимался желудок, а по спине бежали мурашки.

Стертый!...

Нет, несмотря на все дружелюбие и явную любовь к песику-крысику, с этой соседкой мы дружить не будем. Недавно, она сделала что-то ужасное, что-то такое, отчего ее сияние потускнело и кое-где полностью выцвело, пусть и не целиком, а только в виде прожилок.

Тени и свет. Тени, и свет, и краски.

Вспомнив свой сон, я передернулась и отвела глаза от женщины как раз вовремя, чтобы заметить у соседнего дома маленький голубой кабриолет.

— Вот и приехали, — возвестил папа.

Я только вздохнула — мы свернули на дорожку, от которой рукой было подать до голубой машины. Ну и соседи у нас: горгоны и стертый. От одной только мысли голова начинает раскалываться.

«Добро пожаловать в Оклахому, Лисси Джеймс, — мысленно поздравила я себя. — И не важно, нравится тебе тут или нет».