Кальдур Живой Доспех - Рост Толбери Страница 3

— Ти пыл праф, Фулень. Шуть не проваронили однохо. Мона била ткнут факелом тута-сюта. Сам побешит.

— Не велено жечь пока, — буркнул второй почти без акцента. — Тащи его к остальным. Ун бриттдин до ханан, Мэркос!

Кальдур стиснул зубы, дал себя поднять, не убирал руки от головы в ожидании побоев, но они ограничились лишь парой тычков древком копья в спину и парой подзатыльников. Тот, кого звали Мэркос, больше не практиковался в языке королевства, и Кальдур перестал понимать, что они обсуждают. Едва они вышли на улицу, Кальдур дёрнулся, но тут же передумал бежать — вокруг амбаров вилось ещё десятка два серых плащей.

Над деревней появилось несколько столбов чёрного дыма, который уже вряд ли принадлежал кучам хлама или кострам, встречающим весну. Пелена дыма опустилась к земле, стелилась по ней, скрывая то, что происходит за пределами деревни и на её окраинах. Пахло гарью и страхом. И как же он проспал всё это?

— Когда кончилась война? Когда?! Хватит обирать нас, ироды! Уходите к себе домой! Убирайтесь с нашей земли!

Кальдур узнал голос. Кричал староста, пока ему не заткнули рот. Таких смелых голосов было мало. Староста имел на это право — жену он похоронил, дети сгинули на войне, а сам он оставался доживать свой век тут, ворча и обучая местных ведению хозяйства. Кроме нескольких лет старости терять ему было нечего.

Целый отряд темников, не меньше пятидесяти человек в полном вооружении, не встретил никакого сопротивления. Гортанными выкриками и тычками оружия, они собрали всех жителей деревни в центре, сбили в кучку и окружили. Кальдура протолкнули сквозь оцепление и бросили к ногам жмущихся друг к другу соседей. Страх внутри этой кучки множился и только обретал силы, и уже прошёл путь от лёгкого испуга и недовольства до леденящего и сковывающего всё тела ужаса.

Кальдур не вставал, молчал и всё ещё старался не смотреть в глаза — нельзя было провоцировать злых людей на ещё большее зло. Лишь один раз он не сдержался от вскрика — увидел, что вдалеке горит монастырь.

К ним вышли двое. Крупные мужчины в годах, одетые более прилично, чем остальные солдаты, оба покрытые шрамами, с пустыми глазами ветеранов, которые видели многое, и лицами безразличными уже к горю и насилию. Их головы были бриты наголо, один носил бороду, а второй не стал скрывать за ней отъетую бульдожью ряху.

— Приветствуем вас, жители неважно какой деревни. Мы Стражи Морокай и мы здесь со священной миссией — освободить вас от зла! — громко вещал бородатый, недобро ухмыляясь. — Мы ищем женщину или мужчину со шрамами по всей спине. Больше нам ничего не нужно. Если мы найдём то, что ищём, то возьмём лишь небольшенькую кроху припасов на обратную дорогу из этой дыры. И покинем вас.

Толпа ответила ему молчанием, недоумевающими взглядами и неуверенным перешёптыванием.

— Не отводите глаза! — рявкнул второй с куда большей злобой. — На меня смотреть! Вы знаете, о ком мы сейчас говорим! Чудовище среди вас! Шрамы по всей спине. Ну! Говорите!

— Шрамы у меня есть, — раздался в тишине грубый голос.

Широкими плечами Кредх растолкал соседей, вывалился из толпы и разорвал на себе рубаху.

— Вот этот от топора, — стиснув зубы, прохрипел он, показывая плечо. — Этот от хлыста. А эти четыре — от стрел. От ваших стрел, ублюдки. Тех, кто оставил эти шрамы, я лично зарыл в землю и отправил назад во Мрак славных десять лет назад. В славной битве у горы Ногх!

Кредх рванулся вперёд. Рубанул пудовым кулачищем темника, что попытался преградить ему путь, отшвырнул как котёнка второго и оказался лицом к лицу с бородатым. Бородатый схватил его за грудки, пускай с трудом, но остановил и обрушил свой лоб на лицо Кредха. Кровь брызнула из разбитого носа и брови, тот отшатнулся, попытался снова схватить бородатого, но вдруг зашипел так тихо-тихо, словно обжёг у костра палец.

В спине у него торчал топор, который заботливо и с размахом воткнул туда второй, тот, что с ряхой. Кредх завёл руки за спину, пыхтя и пытаясь достать лезвие, схватится за рукоятку, да так и ходил туда-сюда ещё с минуту, пока не обессилил и не завалился лицом вперёд.

— Мало тебе что ли шрамов было? — усмехнулся бородатый и спокойно повернулся к побледневшей толпе. — Человек, которого мы ищём на самом деле не человек. Он кайрам. Убийца и чудовище. Монстр, которого вы пригрели на своей груди. Он среди вас. Мы знаем это точно. Нас привёл сюда его след.

Перепуганные селяне не услышали то, что сказал главарь. Смотрели, не отрываясь на Кредха и топор в его спине. И лишь спустя минуту-другую, весть о монстре начала доходить до них. Некоторые зашептались и начали переглядываться, уже совсем с другим испугом. И с подозрением. Но молчали. Даже когда темники бросили несколько факелов в дома, и над теми взвилось пламя.

— Всё равно нет? Ну что вы за люди такие… — бородатый артистично покачал головой. — Ну и чёрт с вами! Сами найдём.

Темники расступились, толпа охнула, а Кальдур едва удержался, чтобы не начать ползти назад. Из-за их стражей вышел ещё один, без доспехов, в грязной дорожной одежде, долговязый и с лицом, скрытым тряпками и плотным капюшоном. В его плотных перчатках был стиснут ошейник крупной собаки. Она рычала, лаяла, бросалась вперёд, и только крепкая хватка хозяина удерживала её от того, чтобы она сцепила зубы на чьём-то горле. Этого было бы достаточно, чтобы поселить неуверенность в сердце даже умелого воина, не то что перепуганного крестьянина. Но собака не была обычной. Её словно только что достали из печи, где та коптилась достаточно долго — её кожа была чёрной, обугленной, висела лохмотьями, и с её поверхности всё ещё поднимался тёмный дымок.

Не обычная собака. Колдовская тварь. Отродье Мрака.

Хозяин ей что-то прошептал, и тварь вдруг замерла, напряглась вся и замерла в неестественной позе, медленно переводя взгляд между крестьянами и едва слышно втягивая воздух. Кальдур, как и почти всё позади него, забыли, как дышать. Воцарилась звенящая тишина, прерываемая только потрескиванием разгорающихся домов.

И вдруг колдовской пёс залаял.

— Эта!

Кальдур не увидел, на что указал хозяин, его обзор вдруг перекрылся юбкой из плотной ткани и босыми ступнями девочки, едва торчащей из неё. Анижу возникла перед ним как из воздуха, и тут же её грубо вырвали из толпы и бросили ко псу. Она испуганно отпрянула, ожидая, что пёс начнёт рвать её, но животное не обратило на неё никакого внимания, и всё так же низко рычало, застыв в напряжённой позе.

— Хм. Не эта, — задумчиво протянул бородатый. — Эта, похоже, жричка. Смотри как одета. Не все они были в монастыре… Допросим её позже или сразу отдадим десятникам?

— Да чёрт же с ней! Хоторахк до номас, — отмахнулся от него второй, перевёл взгляд с пса на Кальдура и примерзко улыбнулся. — Этот.

К Кальдуру тут же подскочили, подорвали вверх, выволокли из толпы, ударили пару раз сапогами и бросили на колени перед псом. Шерсть на том вздыбилась, ещё больше заклубилась и пёс зарычал. Низко и угрожающе. И одновременно — неуверенно и со страхом.